В другой семье, в которой ее глава тоже долго не был членом партии, дома имелся малюсенький флажок, который лишь чуть-чуть высовывался из окна рядом со свешивавшимися до нижнего этажа флагами соседей, отчего детям было стыдно за отца[197] — вот так и возникали семейные противоречия, конфликт поколений. Но можно ли полностью полагаться на подобные свидетельства? С одной стороны, ничто не говорит о том, что партийно-государственные ритуалы смогли завоевать подлинное признание в домашней, частной жизни. Но с другой стороны, в этом случае скорее всего проявляется и современная негативная оценка национал-социализма, память начинает действовать избирательно. В любом случае пассивность семьи с избытком восполнялась в школе[198], на рабочем месте, в средствах массовой информации, церемониалах общественных организаций, «исправлявших» досадный индивидуализм семейной жизни.
В семье главным праздником оставалось Рождество[199]. Оно отмечалось в полном соответствии с традициями, воспоминания о каких-то ограничениях в посещении церкви, изменениях в домашних ритуалах, внедрении нового солярного цикла и праздников солнцестояния и т. п. в интервью отсутствуют. Несмотря на отдельные попытки использовать «домашнюю» суть Рождества в своих интересах[200], национал-социализм, по-видимому, так и не отважился на серьезную интервенцию в этот сакральный праздник мира и семьи. Следует напомнить, что в использованных материалах нет воспоминаний семей активных функционеров НСДАП, среди которых, возможно, дело обстояло по-другому. На Рождество обычно собирались родственники, навещали старшее поколение, особенно старались создать у детей праздничное настроение.
А дети ждали не только лакомств и каникул. Конечно же, на Рождество, как и в день рождения, им дарили подарки, прежде всего новые игрушки. Так было всегда и дети радовались в ожидании новых плюшевых друзей, солдатиков, кукол, машинок и многого другого, что так ценно для малышей, что составляет их особый мир, отличный от мира взрослых. Тем более, что в 30-е годы игрушки были довольно редким, дорогим и таким желанным подарком — каково же было разочарование, когда любимая бабушка, приехав навестить внучку на Рождество, вместо куклы преподнесла ей платье с кружевами, тут же спрятанное матерью до «особых случаев»[201]. Но для подростков все обстояло по-другому. На Рождество 1937 г. мать исполнила «совершенно особенное желание» 16-летней Лизы Штиммельмаер: подарила ей туфли на высоком каблуке, самые дорогие в соседней обувной лавке. Девушка была совершенно счастлива![202]
Уже в раннем возрасте детские игры и игрушки оказывают на ребенка развивающее и воспитательное воздействие, формируя его пристрастия и черты характера, волшебным образом вводя во взрослый мир. Поэтому следует ожидать, что национал-социализм не мог оставить без внимания и эту сферу влияния на человеческую личность, должен был попытаться направить социализацию ребенка в необходимом для государства направлении. В каждой игрушке «заложена прежде всего большая ответственность и одновременно большая задача», «игрушка — это средство воспитания», писали нацистские педагоги[203]. И в соответствии с этим выдавали родителям рекомендации по подбору игрушек, среди которых можно выделить несколько основных приоритетов:
— усилить функцию полового разделения игрушек; девочкам предлагалось дарить кукол, коляски, игрушечные стиральные и швейные машинки, утюжки, кукольную одежду, домики, наборы для шитья и вязания и т. п.; мальчики же с детства должны были играть в войну с солдатиками, танками, пистолетами, барабанами, пушками, крепостями, железными дорогами; общими игрушками могли быть мячи, кольцеброс, куклы для кукольного театра, мягкие игрушки (для мальчиков — в ограниченном количестве);
— следовало покупать игрушки недорогие, из натуральных материалов: дерева, железа, тканей, природного цвета, не стремиться приобрести последние «новинки техники», но ориентироваться на вид старых самодельных игрушек, которые являются образцом «народного искусства и имеют поэтому магическую силу народной души», вообще следовало искать, всемерно беречь сохранившиеся старые игрушки и передавать их детям, приучая их к бережливости и осторожному обращению с ними;
— игрушки должны быть простыми и естественными, копировать мир крестьянского двора, животных, определенных областей городской жизни (полицейские и пожарные машины — уменьшенные копии настоящих и т. п.), а не придуманными, уводящими ребенка в опасный мир «бесплодных фантазий», предназначенными «для витрины, а не для ребенка» — к ним относятся, например, «слишком худые, болезненного вида куклы без жизненной силы, фигурки со сладенькими кукольными личиками, ангелочки всех видов в белых лакированных платьицах, детишки с цветочками в руках, гномики с фонариками и др.»;
— наибольшую ценность представляют игрушки, сделанные своими руками, лучше вместе со взрослыми, например, зимой, которая является «временем мастерить игрушки», из подручных материалов. В пример приводится модель танка, которую мальчик склеил из бумаги в летнем лагере Гитлерюгенд, а заботливый отец скопировал зимой уже из дерева, снабдил мотором и теперь оба счастливы, запуская танк на полу в детской[204].
Итак, нацисты требовали «правду в материале, честность в исполнении и ясность в формах — и эта позиция должна прослеживаться везде, будь то строительство государственной общности или партии, жилья для семьи и вплоть до изготовления игрушек для ребенка»[205]. Все тот же тотальный контроль и унификация, соответствие задачам тоталитарной идеологии и учения «крови и почвы»… Кстати, задачу изготовления игрушек для детских садов, не доверяя взрослым производителям, авторы этих рекомендаций предлагают переложить на Гитлерюгенд, которому вполне по силам заняться этим на специальных занятиях по труду или в летних лагерях.
Следовали ли этим советам берлинские бюргерские семьи, которым было вполне по силам купить хотя бы на Рождество своему ребенку дорогую игрушку? И да, и нет. Здесь следует учитывать, что заботы нацистских педагогов органично накладывались как на особенности детской психологии, так и на традиции, существовавшие в германском, особенно прусском обществе, где делом чести сыновей в дворянско-буржуазной семье рубежа веков становилась служба в армии или продвижение по чиновничьей лестнице. Превосходно изготовленные оловянные солдатики, пушки, знамена и барабаны являлись мечтой любого мальчишки, учившегося в игре командовать и подчиняться, а для девочки все равно не было иной жизни, чем путь ее матери с коляской, платьицами, игрушечным кофейным сервизом и утюжком[206]. Немецкие модели железных дорог являлись образцом для производителей всего мира, с каким удовольствием их собирали и запускали даже взрослые! Из-за недостатка денег отец вполне мог в свободное время смастерить и сам из дерева «железные дороги для детей, кукольные домики для девочек»[207]. По материалам воспоминаний и интервью все эти традиционные игрушки и были самыми распространенными в 30-е гг., можно отметить лишь повышенный интерес мальчиков не просто к военным игрушкам, но к «новинкам военной техники»: «Со знанием дела мальчики говорят о типах самолетов, о механизме маленького автомата и о весе „настоящего танка“. […] Эти дети живут в мире борьбы и сражений и испытывают от этого радость, настоящую радость»[208].
197
Интервью с Frau P. 01.11.1986. // Direkt vor der Haustür. Berlin-Lichtenrade im Nationalsozialismus. Geschichtswerkstatt Berlin-Lichtenrade (Hg.). Berlin, 1990. S. 79.
198
См. например, потрясающий по интенсивности и разнообразию памятных дат календарь внутришкольных торжеств в одной из школ берлинского района Лихтенраде. Direkt vor der Haustür. Berlin-Lichtenrade im Nationalsozialismus. Geschichtswekrstatt Berlin-Lichtenrade (Hg.) Berlin, 1990. S. 105–107.
199
О Рождестве в Германии в разные годы см. специальные сборники воспоминаний издательства Zeitgut. Unvergessene Weihnachten. 1: 38 Erinnerungen aus guten und schlechten Zeiten. 1918–1959. Berlin, 2004. Unvergessene Weihnachten. 4: 30 Zeitzeugen-Erinnerungen aus heiteren und aus schweren Zeiten. 1923–1994. Berlin, 2007 u.a.
200
Как на Рождество собирается вся семья, так и все «народное сообщество» должно было в этот день быть духовно вместе, сплотиться вокруг любимого фюрера. Также активно пропагандировалась мысль, что Рождество ввиду его близости ко дню зимнего солнцестояния является лишь реликтом древнегерманских празднеств, посвященных этому событию. См. Scheller Th. Die Heimholung des Festes. Ein neues Weihnachtsbrauchtum. // Deutsche Volkskunde. Vierteljahresschrift der Arbeitergemeinschaft für Deutsche Volkskunde. 1939. 4. Heft. S. 293.
203
Kluge H.-J. u.a. Spielzeug. // Deutsche Volkskunde. Vierteljahresschrift der Arbeitergemeinschaft für Deutsche Volkskunde. 1939. 4. Heft. S. 285–292. О воспитательной сути игрушек в статье говорится на каждой странице и иногда по нескольку раз.
206
«Мои родители мечтали еще при моем рождении, что когда-нибудь я чинно выйду на улицу в шуршащем платьице с кукольной коляской». Воспоминания Сони Шмидт. Schmidt Sonja. «Das war unser Haus!» // Ein Stück Berlin, S.124.
207
Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 2. S. 0431. Воспоминания мужчины 1910 г. рожд.
208
Цит. по: Deutschlandberichte des sozialdemokratischen Partei Deutschlands (SOPADE), 2. Jahrgang, 1935. Frankfurt am Main, 1990. S. 18.