Что касается форм семейного досуга и способов проведения свободного времени, то они были чрезвычайно разнообразны и варьировались, исходя из материальных возможностей семьи, уровня ее духовных запросов и внутрисемейных отношений. Чем младше были дети, тем больше времени они проводили в семье, и родители старались разнообразить для них отдых и досуг. Как уже отмечалось выше, несмотря на усилия национал-социалистов по огосударствлению этой сферы частной жизни, их эффективность не стоит преувеличивать, все же семье оставалось достаточно времени и возможностей провести свободное время по своему усмотрению.
Берлинские семьи из средних слоев вели в 30-е г.г. достаточно активную культурную жизнь, в которую входили как посещения оперы, филармонии и театров, так и самое распространенное массовое удовольствие — семейный поход в кино. Здесь жители могли в полной мере пользоваться всеми преимуществами жизни в большом городе. Буржуазия оставалась верна традиционным ценностям немецкой культуры. Но, если обратиться к данным статистики, то результаты будут довольно интересными, пик зрительского интереса явно пришелся на 20-е гг.: Берлинскую оперу больше всего людей (512 701 чел.) посетили в 1929 г., затем следует неуклонный спад вплоть до 411,6 тыс. в 1935 г., но в 1936 г. количество зрителей резко возрастает до 600 тыс. чел. и вплоть до 1939 г. остается на этой отметке (кстати, в опере давались и концерты, и даже были танцевальные вечера). Что касается театров, то их число и соответственно цифры зрительских посещений неуклонно снижаются с 1925 г. (51 театр, 46 тыс. зрителей) до 1938 г. (26 театров, 29,7 тыс. зрителей). Городские кабаре и варьете вообще переживают катастрофу с началом экономического кризиса: их число сокращается со 107 в 1928 г. до 8 в 1929, а в 1938 г. на весь Берлин остается только 4 подобных заведения![226] Возрастает только количество кинотеатров, в основном за счет временных летних площадок. Причиной этих тенденций надо считать как политику нацистов в сфере культуры, «ариизацию», обеднение и унификацию репертуара, так и экономические потрясения, и, видимо, все же нехватку свободного времени.
Необходимо указать, что посещение оперы или театра являлось большим праздником и происходило не так часто, билеты стоили дорого. Родители могли подарить сыну билет на его день рождения или отправиться в оперу сами в честь какого-либо семейного события[227], если неработающий юноша хотел пригласить в театр свою подругу, то он экономил карманные деньги, просить что-либо сверх выдаваемого отцом было не принято[228]. Родители старших школьников, следившие за развитием своих детей, посещали постановки по произведением немецких классиков, прежде всего Гете и Шиллера[229]. Те, чьи запросы были не так высоки, с большим удовольствием ходили в оперетту, слушали «музыку, веселую музыку, что-нибудь живое»[230]. Следует отметить, что в процессе интервью пожилые люди вспоминали об ощущении настоящего праздника от подобных форм досуга, часто пытались напеть какие-то мелодии или несколько слов из арии, оперетты, продекламировать монолог из классического спектакля. Ни одной премьеры нацистских режиссеров с идеологической нагрузкой берлинцы, по их словам, не посещали или, во всяком случае, не запомнили.
Заблуждением было бы полагать вслед за поверхностными клише, что Берлин находился в изоляции от мировой культуры в период национал-социализма, даже осуждаемые нацистами модернистские веяния находили в нем отклик. Переводились с высоким тиражом и находили своего читателя новинки американской литературы, прежде всего произведения Э. Хемингуэя, В. Фолкнера, Дж. Голсуорси, М. Митчелл, вплоть до начала войны не было запрещено прослушивание иностранных радиостанций, чем пользовались многие берлинцы, молодежь посещала гастрольные представления всемирно известного клоуна и варьетиста Чарли Ривеля в варьете «Скала», жонглеров братьев Растелли и т. п.[231]. Можно предположить, что в сфере культуры и тем более в столичной культурной жизни национал-социализм намеренно оставлял свободные ниши, действовал достаточно осторожно. С одной стороны, в глазах мировой общественности это должно было смягчить впечатление от всеобщей унификации и диктаторской сущности власти. С другой стороны режим, претендующий на столь полную мобилизацию общества, должен был выказывать уважение к национально-культурным традициям и ориентирам общественной и частной жизни, иначе он рисковал лояльностью граждан.
Доступным развлечением для семьи было кино[232], в основном смотрели киноленты мелодраматического, развлекательного или приключенческого характера. Собственно говоря, жанр кинофильма особой роли даже не играл, интересен был и сам процесс посещения кинотеатра, не обязательно стационарного, это мог быть и кинопоказ в парке на летней эстраде. Мальчишки и здесь находили возможности устраивать себе более частые развлечения, чем это позволяли их скромные личные средства. «Все, что касалось кино и киносъемок, вызывало у нас живой интерес. Некоторые важные премьеры мы смотрели через забор. На наших велосипедах мы доезжали до „кинотеатра“, прислоняли их к фонарным столбам и вставали ногами на седло. Замечательное место с прекрасным видом! […] В маленьких кинотеатрах место в первых рядах стоило 60 пфеннингов. Но ведь их надо было еще иметь!»[233]
Когда в планы главы семьи, обычно единолично определявшего вид семейного досуга на ближайшие выходные, входило посещение кинотеатра, то семья отправлялась туда в полном составе. Идеологически заостренных лент («Еврей Зюсс», «Вечный жид» и т. п.) респонденты опять-таки «не запомнили», нет впечатлений от них и в опубликованных воспоминаниях. Однако один из опрошенных рассказал, что, когда на экраны вышел фильм Лени Рифеншталь «Триумф воли» о партийном съезде НСДАП в Нюрнберге, то отец сам предложил его для традиционного воскресного посещения кино. Фильм произвел большое впечатление, но больше не идеологическим содержанием, а масштабами отснятого материала и эффектами. На обратной дороге семья даже спорила, сколько тысяч человек участвовали в съемках[234]. Чаще всего в интервью упоминались безымянные «голливудские ленты» и фильм «Унесенные ветром» с Вивьен Ли и Кларком Гейблом в главных ролях (1939 г.).
Из других форм проведения досуга вне дома у молодых берлинцев особой популярностью пользовались танцевальные вечера, для среднего слоя — в респектабельных клубах («Грюн-гольд-клуб», «Блау-вайсс-клуб», «Рот-вайсс-рот танцклуб» и т. п.[235]), специальных залах и даже в филармонии[236], которые охотно посещались еще с 20-х гг., не было исключением и время кризиса. Там было можно за небольшие деньги весело провести время, познакомиться с девушкой, да и умение красиво танцевать в обществе ценилось высоко. Танцы как любимое занятие молодой семьи или влюбленных упоминаются большинством в опросе Херцберга. Их организовывали не только клубы, но и спортивные общества, трудовые коллективы для своих членов, культура праздника для сотрудников (Betriebsfest) в Германии была весьма развита[237]. На него обязательно приглашались мужья и жены и все проходило без особой программы, «по-семейному». И здесь берлинцы не остались в стороне от мировой моды. Классические вальсы и фокстроты сменяли уанстеп и даже свинг, который в 1936 г. был запрещен нацистами как свидетельство разложения неарийцев[238].
Молодые берлинцы много занимались спортом, причем спортивные союзы тогда носили кастовый характер, членами клуба обычно были представители одного социального слоя, все были хорошо знакомы между собой. Все спортивные общества с середины 30-х гг. были объединены в Германский национал-социалистический спортивный союз, получили новые «арийские» задачи и освободились от членов-евреев, но это не отразилось на их популярности, для молодых мужчин, как женатых, так и холостых, это были своего рода традиционные клубы для времяпровождения в кругу друзей, альтернативы пивным для тех, кто вел здоровый образ жизни[239].
230
Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 3. S. 0861. Воспоминания женщины 1915 г. рожд.
232
«В кино мы ходили чаще всего и вместе с мужем». Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 3. S. 1338. Воспоминания женщины 1914 г. рожд.
235
Документы об их деятельности см. в: Landesarchiv Berlin. B Rep. 042. Nr. 27134. S. 52ff.
236
«У нас было много возможностей, больше, чем у сегодняшней молодежи. Мы даже не знали заранее, куда пойдем. Так много было мест потанцевать, да. […] Но я должна была в шесть, семь часов быть уже дома. Мой отец не знал, не знал совсем, что я могу танцевать, что я с ним [будущим мужем — Т.Т.] хожу туда». Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 3. S. 1325. Воспоминания женщины 1914 г. рожд.
237
Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 2. S. 0555. Воспоминания мужчины 1909 г. рожд.
238
Abelshauser W., Faust A., Petzina D. (Hg.) Deutsche Sozialgeschichte. 1914–1945. München, 1985. S. 374.
239
Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 1. S. 0037–0038. Воспоминания мужчины, 1910 г. рожд., Bd. 3. S. 0858. Воспоминания женщины, 1915 г. рожд.