Статистические данные о населении Берлина, в том числе и по составу берлинских семей, доходам, национальной, религиозной, социальной и профессиональной принадлежности их членов, рождаемости, смертности, жилищным условиям, продовольственному потреблению и т. д. собраны в справочном издании «Берлин в цифрах»[30], изданным Берлинским ведомством статистики в 1945 г. В нем имеются разнообразные материалы статистики вплоть до берлинской погоды с середины 20-х г.г. и до 1944 г. включительно.
В целом источниковая база для изучения повседневной жизни семьи среднего сословия в Берлине 30–40-х г.г., как и других исследований по истории повседневности, отличается крайним разнообразием и воистину бесконечным объемом, поскольку ни один исследователь не в состоянии найти и охватить все многочисленное наследие ушедшей жизни людей. Тем более важно аналитически оценить доступные материалы, показать в равной степени их своеобразие и типичность, вычленить элементы как материальной истории, так и ментальной составляющей человеческой жизни.
Что касается степени исследованности данного аспекта истории повседневности, то, несмотря на наличие определенного количества интересных работ в основном последних лет по семейной истории, повседневности периода национал-социализма, истории Берлина под властью нацистов (см. Библиографию), о них можно сказать всего несколько слов: каждое из этих исследований преследует свою отдельную цель, будь то формы и особенности развития немецкой семьи или социальная политика нацизма, повседневная жизнь в Германии в целом без региональной дифференциации или краеведческо-иллюстративная история Берлина, но до сих пор не была предпринята ни одна попытка синтеза этих аспектов в рамках методического аппарата истории повседневности.
Политика национал-социализма по отношению к семье, женщинам и детям
Каковы были цели политики национал-социализма в отношении семьи? И какова была семья берлинца из средних слоев в 30-е годы? Без ответа на эти основополагающие вопросы невозможно представить себе повседневную жизнь и восприятие режима, реконструировать поиски групповой и индивидуальной идентичности.
Буржуазная семья в Германии в первой половине ХХ века, оставшись в своей основе неизменной, испытала к началу 30-х гг. тем не менее множество потрясений. Иллюзия вечной действенности этой семейной модели, которая смыкалась с иллюзией незыблемости общественного порядка, в рамках которого она и существовала, была разрушена Первой мировой войной и последовавшей за ней революцией 1918/19 гг. Ориентация на законный брак, освященный авторитетом церкви, подвергалась критике со стороны приверженцев теорий «свободной любви» и «стакана воды», незыблемость материальных устоев, основанных на имуществе отца и его роли единственного кормильца, также пошатнулась, протестанско-аскетическое понимание ролей мужчины и женщины в их совместной жизни и воспитании детей, основанное на «разумной любви», уступало место любви романтической, признанию за детьми права на самостоятельный выбор спутника жизни. Любовь, а не материальные соображения, становилась важнейшим условием заключения брака. Супружеская любовь-долг постепенно эротизировалась, наполнялась как и культура в целом сексуальностью, от брака стало естественным ожидать удовлетворения сексуальных потребностей, причем не только мужчины, но и женщины! Даже такое сакральное понятие как девственность, ранее являвшаяся обязательным условием для начала «честного супружества» в бюргерской семье, в ряде случаев уступает натиску пока по большей части лишь со стороны жениха[31].
Развитие женской эмансипации подняло статус жены даже как хозяйки дома, новые партнерские отношения подразумевали равноправие, взаимное общение, советы и обсуждение как внутрисемейных дел, так и общественных событий между супругами. Эта ситуация потребовала дальнейшей индивидуализации как семьи в целом, так и самих мужа и жены: в партнере наиболее ценимой стороной становилась его личность, религиозный догмат единственного брака получил в этом отношении неожиданное подкрепление, так как семейное счастье базировалось отныне на взаимной коммуникации и понимании[32], число разводов по-прежнему было сравнительно невелико. Тем не менее традиционное разделение семейных ролей сохранялось: в семье с определенным уровнем материального достатка женщина, даже получив в девичестве образование, не должна была работать, а занималась собой, вела дом и воспитывала детей. По хозяйству ей помогала прислуга, обычно приходящая домработница. Для маленьких детей в семью часто приглашалась няня.
Дом, квартира сохраняли свое сакральное значение места обитания семьи, закрытого пространства как для посторонних, так и для общества. Хранительницей его являлась женщина, она обеспечивала уют, отвечала за налаженный быт, удовлетворяла потребности и даже олицетворяла собой процветание хозяина-мужчины. Необходимость «встать на ноги», получить определенный профессиональный и социальный статус, «жизненный опыт» перед принятием на себя ответственности по содержанию семьи обуславливала среди мужской части выходцев из средних слоев более высокий возраст вступления в брак — 27–30 лет, хотя он медленно понижался.
В отличие от мужчины, девушка большей частью не жила отдельно от родителей, а выходила замуж непосредственно из заботливого родительского дома, в ряде случаев получив профессиональное образование, кроме этого, она должна была успеть родить детей, да и к мужу требовалось относиться уважительно, поэтому невесты были младше женихов, но и им редко когда бывало меньше 20 лет.
Разница в возрасте между супругами также уменьшалась: с 8–10 лет в XIX веке до 3–8 лет в первой четверти ХХ века[33]. Количество детей также неуклонно становилось меньше, 1–3 ребенка вместо 4–6 отличали немецкую городскую семью уже в первой четверти ХХ века, здесь сыграли свою роль и общественно-политические потрясения, обусловившие начало демографических сдвигов вплоть до кризиса рождаемости.
В отношениях с детьми родители придерживались патриархальных принципов безусловного авторитета, особенно отца, и абсолютного послушания со стороны детей[34]. Отец, принимавший сравнительно малое участие в повседневных домашних заботах, тем не менее считался основой, центром, главой семьи. Дети не были главным приоритетом семейной жизни, которая вращалась вокруг отца, определявшего все основные ее моменты вплоть до будущей профессии детей[35].
Нельзя сказать, что на детей не обращали внимания, напротив, о них заботились, воспитывали со строгостью, но и с лаской, но большую часть родителей мало интересовал внутренний мир ребенка, его переживания вне семьи. Родители удовлетворялись просмотром тетрадей и табеля, но не задавали вопросов, как себя ребенок чувствовал в школе, как к нему относятся учителя и товарищи, даже в семейных отношениях при высказывании недовольства по какому-либо поводу ребенку чаще всего просто приказывали «закрыть рот». А между тем в школе, особенно в начальной, которую никогда не выбирали, просто отдавали ребенка в ближайшую, не такими уж редкими методами воспитания были шлепки и побои. Вольфганг Гемлих из района Йоханнесталь в 1933 г. терпел их от учителя целый год, но вскоре придумал выход — одеть как можно больше нижнего белья, чтобы было не так больно. Перед летними каникулами он одел шесть пар трусиков. «Вечером моя мать получила почти инфаркт, когда при раздевании она увидела все шесть пар белья», — только тогда она спросила о причине столь необычного поведения, но никакой реакции не последовало[36].
30
Berlin in Zahlen. Taschenbuch. Hrsg. vom Statistischen Amt der Stadt Berlin. Berlin, 1945. См. также: Tatsachen und Zahlen über Deutschland. Januar 1941.
31
Об этом говорится почти во всех воспоминаниях, собранных Херцбергом, которого как этнолога этот вопрос интересовал особо. Однако практически все женщины, выйдя замуж, оставляли работу или учебу и не протестовали против этого, статус жены-домохозяйки был для них высоким и желанным. См. Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 3. S. 0865. Воспоминания женщины 1915 г. рожд.
33
Weber-Kellermann I. Die Familie. Insel Verlag, 1990. S.95ff. Sieder R. Sozialgeschichte der Familie. S.142.
34
Девочек воспитывали особенно строго. «Мой отец требовал прежде всего строгого послушания, а так как я была спокойным ребенком, у нас с ним не было проблем». Heimatmuseum Köpenick. Pressearchiv. Zeitzeugen. 10.5. O.S. Ruth-Ines Windmüller. Zur Nachtheide 105. 12557 Berlin.
35
Кристль Лефевр должна была выдержать настоящую войну с отцом, когда захотела серьезно учиться танцевать. Ее отец, сам музыкант, пресекал все попытки дочери заговорить на эту тему, и, конечно, не давал денег. Тогда мать тайком оплатила первые 10 уроков. Девочка делала большие успехи, но отец и слышать ни о чем не хотел. Мать стала оплачивать обучение дочери, экономя на ведении хозяйства. Lefévre Christl. Gillette — zwischen Kiez und Bühne. // Kiezgeschichten aus Köpenick und Treptow. Berlin, Kunstfabrik Köpenick. 2000, S. 53.
36
Gehmlich W. Ein Johannisthaler Lausbub als Statist beim Film. // Kiezgeschichten aus Köpenick und Treptow. Berlin, Kunstfabrik Köpenick, 200. S. 19.