Барабаны и ноги работают без устали. Чего не скажешь о нас — скоро нас окончательно сморило, и мы отправились спать. Нам отвели целый дом, состоящий из трёх маленьких квартир. Хозяин освободил его, а сам вместе с двумя жёнами переселился на это время в какое-то другое помещение.
Дом этот устроен весьма оригинально. Он имеет вид удлинённого прямоугольника, на продольной стороне которого находятся три двери, завешенные циновками. Каждая такая дверь ведёт в просторное помещение (примерно 5X6 метров) с гладким глинобитным полом. Однако переборки между этими тремя комнатами до потолка не доходят, они не выше человеческого роста. Такими же глинобитными стенками в углу каждого помещения отгорожено нечто вроде «спальной кабины». Дверь такой «спальни» запирается па ключ. Так что дом состоит как бы из трёх небольших квартир, и каждая жена имеет, таким образом, свою отдельную квартиру. Мебели мы в доме не обнаружили, только в каждой «квартире» в углу были сложены разные предметы домашней утвари, а в «спальнях» имелся деревянный ларь (тоже под замком). Муж спит в среднем помещении. А по сторонам расположены «апартаменты» его двух жён: каждая ведёт своё собственное хозяйство и владеет своим собственным имуществом. Как видно, и многожёнство должно быть разумно организовано. Ведь давно известно, что «общий суповой котёл» легко ведёт к раздорам…
Я забираюсь в осиротевшую спаленку одной из жён и некоторое время ещё переговариваюсь через переборку с Михаэлем. В спальной кабине устроено нечто похожее на диван, только это ложе из глины. На нём имеется даже возвышение для головы — всё как полагается. Но жёстко. Чертовски жёстко спать! Я кручусь с боку на бок и наконец выясняю, что могу лежать только на спине, не иначе; никоим образом нельзя поворачиваться на бок, иначе начинаешь болезненно ощущать свою анатомию, особенно тазобедренный и плечевой суставы… Кроме того, это ложе рассчитано на субтильную маленькую негритянскую женщину, а не на такого долговязого верзилу, как я; поэтому я вынужден разместиться на нём по диагонали — из угла в угол. Я накрываюсь тонким шерстяным одеялом, какими пользуются здесь, в Африке, и чувствую, что, несмотря па то, что в деревне всё ещё не смолкает барабанный бой, и на все неудобства своего твёрдого ложа, я всё равно скоро усну.
Последнее, о чём я ещё успеваю подумать, это — о замках. Осветив карманным фонарём дверь, я убедился, что она действительно закрывается на ключ. И притом замок — европейский. Но вот что удивительно: в Африке все замки врезаются в двери вверх ногами, то есть так, чтобы ключ вставлялся бородкой кверху. Причём это делается одинаково как у чёрного, так и у белого населения. В этом есть, правда, и преимущество: если дверь захлопывается, ключ не выпадает. Но я никак не могу привыкнуть к тому, что для того, чтобы отпереть, нужно повернуть ключ в обратную сторону. Ведь автоматизм подобных движений у каждого вырабатывается с детства.
Не знаю, додумал ли я до конца эту мысль, потому что под далёкий глухой стон барабанов мои глаза закрылись, и я сладко уснул.
Глава четвёртая
В гостях у бегемотов реки Бандама
Километр за километром мы удаляемся от самого последнего, затерянного на краю света африканского поселения, направляясь прямо в открытую раскалённую солнцем степь… Движемся мы по-прежнему гуськом, потому что тропинка, вытоптанная в пожухлой траве либо охотниками, либо рыболовами, слишком узка, чтобы идти иначе. Наш чёрный проводник, возглавляющий колонну, задаёт довольно-таки быстрый темп. То слева, то справа, на некотором расстоянии от нашей тропинки, возникают манящие прохладой маленькие рощицы или куртины деревьев, произрастающие здесь в низинах, где грунтовые воды подступают близко к поверхности земли, или возле небольших, в этот сезон почти пересохших, ручьёв.
Я собираюсь впервые в жизни понаблюдать за свободно живущими бегемотами. Момент для меня очень волнующий. Ведь увидеть бегемотов в стране Берега Слоновой Кости — дело отнюдь не простое: здесь ведь повсюду охотятся. Поэтому эти колоссы ушли из всех более или менее населённых мест и стали очень пугливыми и осторожными. Вот почему нам и пришлось так далеко забираться в глубь страны в надежде, что всё-таки удастся их повидать. Неужели наши усилия окажутся напрасными?
Вот уже несколько дней мне почему-то больно садиться — может быть фурункул? Но всё это время я не раздевался и поэтому не имел случая посмотреть, в чём там дело… А кроме того, у меня ещё и гвоздь в сапоге объявился — колет проклятый всю дорогу! Но останавливаться я не хочу — мы ведь решили ещё до обеда добраться до реки Бандама.