Мы подошли к берегу реки, которая довольно стремительно несла свои желтовато-бурые воды. Нам показали место, где слоны обычно форсируют реку в дневные часы, чтобы на противоположном берегу в чащобе скрыться от палящего полуденного зноя. Но иногда они ленятся переходить на другую сторону и тогда проводят свою «сиесту» здесь, в этой лесополосе, отделяющей плантацию от реки. Поэтому мы, крадучись, стали пробираться по опушке леса вдоль берега.
Но это не так-то просто — красться по девственному лесу! Потому что в отдельных местах натыкаешься на самые настоящие «заграждения из колючей проволоки» — живые изгороди из переплетения лиан, веток, усеянных шипами, и колючих кустарников.
Вскоре мы действительно напали на след, но он был несвежий. Слоны здесь проходили, но не только что. Деревья и лианы толщиной в руку на высоте человеческого роста были гладко отполированы. Это могли сделать, пробираясь по чащобе, только слоны: других животных подобного роста здесь нет.
Примерно через час мы услышали впереди себя какой-то хруст и поспешно разделились на две группы: Михаэль с одним африканцем пошли направо вдоль берега, а мы с другим стали пробираться параллельно им лесом. Пробираться приходилось иногда на четвереньках, чтобы не создавать шума секачами, прорубаясь сквозь чащобу.
Слоны, безусловно, были где-то здесь, поблизости. Это можно было заметить по свежим «просекам», которые они проламывали в многометровых зарослях кустарника. По этим «просекам» и мы могли относительно удобно пробираться вслед за ними. После обеда прошёл дождь, а на ветках вдоль «слоновьей тропы» не висело уже ни одной капли. Следовательно, животные прошли здесь примерно с полчаса назад. По тому, в какую сторону были заломлены ветки, я легко мог определить, в каком направлении двигались слоны. Следы их ног были не слишком велики — могучих самцов среди них, видимо, не было.
Внезапно раздался громкий треск, словно бульдозер с размаху врезался в чащу леса. Я кинулся бежать вслед за удаляющимся шумом, видел, как закачались кроны деревьев и верхушки кустарника, услышал лёгкий всплеск воды, и затем всё стихло. Ни единого кусочка слона мне не удалось увидеть! Ну ничегошеньки! Просто как наваждение какое-то.
Я прокричал Михаэлю и, услышав его ответный крик, двинулся ему навстречу, а он — мне. Как выяснилось, он, заслышав треск, бросился сразу же к реке, чтобы застать слонов во время переправы, но единственное, что он успел ещё увидеть, это зад отнюдь не крупного слона, тотчас исчезнувшего в чащобе леса. Мы проследили путь толстокожего и обнаружили, что он спустился с берега по удобной, протоптанной тропе, а частично съехал по ней на заду — это можно было ясно различить по следам. Но, судя по всему, вся эта история слона взволновала значительно меньше нас. Мы же принялись звать своих чёрных проводников и тут только заметили, что они исчезли. Сбежали, значит. Так что нам пришлось одним проделать весь обратный путь до плантации, путаясь в зарослях и цепляясь за колючки. Выбравшись на плантацию, мы там сразу же обнаружили своих проводников. Ещё слава богу, что они не побросали в панике нашу дорогостоящую аппаратуру! В ответ на мои упрёки старший из них — Мамаду извиняющимся тоном сказал:
— У месье нет с собой ружья, как же месье может ожидать от нас, что мы отважимся приблизиться к слонам?
По дороге домой он рассказал мне, как его дядя два года тому назад погиб по вине слона. Вообще-то охота на этих животных запрещена, но у дяди имелось старое ружьё. Поскольку оно было малокалиберным и убить из него слона даже на близком расстоянии представлялось невозможным, этот человек придумал следующий трюк. Он залез в дупло трухлявого дерева, росшего возле самой слоновьей тропы, и, когда великан проходил мимо, приставил ему дуло к голове и выстрелил. И он действительно убил его! Но к сожалению, слон повалился в сторону охотника и подмял под себя дерево с сидящим в нём дядей Мамаду и раздавил его в лепёшку.
Как я уже говорил, здесь, вблизи экватора, круглый год светает около семи часов. В доме господина Шмоурло имелся даже будильник. Мы завели его на 4 часа утра и отправились на поиски всё того же Тимоко. Дело в том, что, по утверждению Мамаду, «слон-убийца» приводит своё стадо на плантацию ежевечерне, в 9 часов, то есть спустя два часа после того, как стемнеет; уводит он свою братву примерно за час до рассвета, чтобы затем продремать всю жаркую часть дня где-нибудь в глухой, непролазной чащобе леса.