Мы сидели как на горячих угольях. Слоны уходили всё дальше и дальше. Наконец мы не выдержали, вышли из своей засады и пошли вслед за ними. Но в лесу всё затихло. По-видимому, слоны нас всё-таки учуяли и ускорили свой отход.
Но вот снова удача: на сей раз громко зашуршало позади нас. Мы сейчас же развернулись и направились в сторону, откуда шёл звук. Идти было сравнительно легко, потому что здесь не было почти никакого подроста. Дорогу нам преградил узкий, но достаточно глубокий овраг, в который нам пришлось спуститься, а затем (на другой стороне), ухватившись за торчащие из земли корни, выбираться, подтягиваясь на руках.
Шуршание становилось всё громче, пока мы наконец не увидели, что именно шуршало. Шуршали верхушки деревьев, где на высоте пятидесяти — шестидесяти метров бесновалась целая ватага мартышек, обругивая не то нас, не то слонов, не то друг друга.
Мы невольно рассмеялись. Нервное напряжение улеглось, и мы решили обсудить план дальнейших действий. Поскольку мы теперь знаем, в какой части леса засели сломы и откуда они приходят на плантацию, то, пожалуй, разумнее всего поджидать их там, на открытой местности, где снимки выйдут безусловно лучше. Решено. Пошли домой.
Да, домой, но как? Мы принялись искать какую-нибудь «слоновью тропу» — они ведь все ведут из леса на плантацию, но сколько мы ни метались из стороны в сторону, что-то никаких таких троп не было видно! Ну да бог с ними, с тропами, у нас есть секач, будем прорубаться напрямую в сторону плантации. Но тут выяснилось, что Михаэль считает, что нам нужно идти совсем в другом направлении, чем считал я. Вот так история!
Итак, «слон-убийца» Тимоко заманил пас в хорошенькую ловушку! У нас не было с собой компаса, потому что мы ведь в тот день не собирались уходить далеко от дома и занимались в основном ловлей бабочек. И, кроме кино- и фотокамеры, у нас вообще ничего с собой не было, уж не говоря о еде и питье.
Мы продолжали плутать по лесу и попадали все в новые, совсем незнакомые места. Солнце спряталось за тучи, небо стало совсем серым и пасмурным. Но даже будь оно ясным, нам всё равно с трудом удалось бы разглядеть солнце сквозь такой густой и непроницаемый, да к тому же головокружительной высоты лиственный полог.
Весёленькие дела! При этом мы наверняка плутали не дальше чем в двух-трёх часах ходьбы от фермы. Она находилась с одной из сторон леса, а под прямым углом к пей подходила просёлочная дорога. Так что если мы отправимся прямиком в каком-нибудь направлении, то либо выберемся на ферму или дорогу, либо углубимся в лес ещё па 60–70 или ещё больше километров. Англичане в таких случаях говорят: «Фифти-фифти».
При этом я хорошо знал, как трудно человеку в лесу идти прямо, если он не имеет возможности придерживаться определённых ориентиров на горизонте пли ориентироваться по компасу или по звёздам. И человек, и животное в таком случае, как правило, начинают описывать круги, воображая, что движутся по прямой. Если человеку завязать глаза, то диаметр таких кругов может иногда доходить до 30–40 метров. Я когда-то. довольно вплотную занимался этим вопросом и знаю случаи, когда канадские дровосеки постепенно теряли рассудок от того, что через два-три дня блуждания по лесу всё снова и снова наталкивались на остатки своих собственных лагерных костров…
Эти-то случаи самым неприятным образом всплыли сейчас в моей памяти.
Я судорожно соображал, что бы такое придумать, чтобы идти прямо. Слоны нас уже совершенно перестали интересовать. В конце концов мы придумали следующее: я становился лицом в одном определённом направлении и стоял как вкопанный, в то время как Михаэль прорубался секачом сквозь чащобу до тех пор, пока я ещё мог различить его сквозь заросли. При этом я всё время давал ему команды, чтобы он оставался на воображаемой линии, идущей прямо и вперёд от моего носа. Потом он должен был остановиться спиной ко мне, я догонял его и прорубался вперёд таким же способом под его команды. Так мы, непрерывно меняясь местами, продвигались всё дальше и дальше в течение всей оставшейся половины дня. Своим ножом-мачете мы оставляли на всякий случай зарубки на деревьях, чтобы по ним узнать местность, в случае если мы, несмотря на все ухищрения, снова сюда вернёмся.
С тяжёлым сердцем я думал о том, что у нас с собой нет даже шприца с противозмеиной сывороткой. Следовательно, укус змеи здесь, в лесу, означал верную смерть… Завидя светлую прогалину между вершинами деревьев, мы каждый раз воображали, что лес кончается… но остерегались менять из-за этого направление. Мы лишь смещались под прямым углом влево или вправо и, очутившись таким образом прямо против многообещающего просвета, маршировали дальше в прежнем направлении. Но каждый раз нас постигало разочарование: мнимая опушка оказывалась небольшой полянкой, окаймляющей берега какого-нибудь ручейка, или просто просекой, «вырубленной» одним из повалившихся гигантов девственного леса.