— Либо ты стебанутый, либо я тебя стебану. Выбирай.
Взгляните на нас троих, взгляните, как они держали меня там — держали и не хотели отпускать.
— Ну что, давай, Манни, бей меня этой палкой. Может, тебе от этого полегчает. — Мой голос вначале звучал твердо, но к концу упал до жалобного шепота. — Хер с тобой, бей меня давай.
Манни сделал два ложных замаха; я оба раза дергался. Потом он вздохнул с отвращением, и Джоэл ослабил хватку. Палка опустилась.
— Серьезно, — сказал Манни, теперь потише. — Ты как стебанутый себя ведешь. В твоей долбаной башке сильно винтиков не хватает. Давай про это лучше поговорим.
Но мы не стали. Не могли.
Мы позволили снегу еще сколько-то на нас падать, на наших волосах росли белые шапки, головы — как горы в миниатюре, наконец мы молча согласились передвинуться под карниз здания. Манни дал каждому по сигарете, и мы начали вытаскивать фильтры. Все еще никто ничего не говорил, но ритуал слегка разрядил обстановку: огонек, шумные выдохи, облачка дыма.
Потом, мало-помалу, шутки и дурацкий треп возобновились, я, как всегда, держался с краю, пока ко мне не обратился Манни:
— Знаешь, что она мне сказала на днях?
Я не стал спрашивать, кто, потому что знал, кто.
— Сказала, ты способен на многое.
— Да, — подтвердил Джоэл, — она и мне что-то такое брякнула.
— Сказала, ты очень талантливый.
— Ужас какой талантливый!
— И знаешь, что еще она сказала? Что ты способен погубить себя.
— Она так про тебя разговаривает, — сказал Джоэл, — будто ты какая-то мудацкая ваза хрустальная.
Манни обнял Джоэла за шею.
— Мы для нее два сапога пара. — Он показал на меня: — А вот ты…
— Мудацкое золотое яичко.
— Она хочет, чтобы мы тебя защищали от других парней…
Джоэл хохотнул.
— Во как! Я ей говорю: женщина, мы уже выросли вроде из песочницы.
— … и защищали от самого себя.
— Мы вроде уже не мальчики.
— А она говорит: он все равно ваш младший братишка, он всегда будет вашим младшим братишкой.
Взгляните на меня — как мне надоела эта погрузочная платформа; как мне надоел этот снежный час.
— А я ей говорю: это уж как он сам захочет.
— Мудацкий священный агнец.
Я выставил ладони, как бы сдаваясь, и попятился, не сводя с них глаз, пока не добрался до края здания.
— Куда ты, девонька?
— Далеко собрался?
Я завернул за угол и двинулся вниз по наклонной тропке, уходя от их насмешек. Они кричали мне вдогонку, ставя после моего имени злой вопросительный знак. Их голоса в темном холодном воздухе раскатывались оглушительно, они налетали на меня сзади, как волны.
Манни и Джоэл кричали, вопили, зубоскалили, и деревья вторили им эхом.
Хрен с ними, пусть гавкают.
Может, это и правда. Может, я и правда один такой на свете.
Я скользнул на дорогу и прошел три мили до автобусной станции. Снег падал легко и стремительно, и, оглядываясь, я видел, что мои следы тут же заносило. Я и раньше это проделывал тайком от них, целью была мужская уборная на станции. Это-то они во мне и чуяли.
Я сошел с дороги на тропинку, протоптанную сквозь живую изгородь. Тропинка прямиком вела на зады автобусной станции. Если парковочная площадка там хорошо заполнена, я могу пройти через изгородь и потом пробраться к уборной между двумя автобусами незамеченным. Никто мне этого не объяснял; я сам постепенно, параноидально пришел к этому способу. Неделю за неделей прокрадывался на станцию, скрытно, нерешительно. Там прятался в кабинках, подглядывал в щели. Мыл и мыл руки над раковиной, неспособный отвечать на откровенные взгляды в зеркало. Я не знал, как дать понять этим мужчинам, что я готов. Ближе всего я подошел к этому с мужчиной, который взял меня за подбородок, поднял мое лицо кверху, чтобы встретиться со мной глазами, и сказал, что я славный мальчонка.
— Ты славный мальчонка, — повторил он. — А теперь вали отсюда на хер.
Но этой ночью на площадке стоял только один автобус. Шофер, который сидел внутри, заметил меня, нажал кнопку, и дверь открылась, громко и коротко пыхнув сжатым воздухом.
— В Нью-Йорк?
Я показал на здание.
— Мне надо отлить.
— Туда не попадешь. Время неподходящее.
— Почему?
Шофер, не отвечая мне, смотрел на падающие хлопья. На нем была униформа: синие синтетические слаксы и синий шерстяной джемпер с вышитым на кармане логотипом автобусной компании. Мужчина средних лет, плотный такой, пальцы большие, толстые — одним из них он показал вперед, через ветровое стекло.