Подумал - и промолчал. Какое дело Бальсару до бедствий этого мира. Ему и своих неприятностей хватает.
"Сам-то я чем их лучше? Разве не за деньгами, не за богатством, дающим если не власть, то большую независимость, я в коммерцию полез? И кто мне виноват, что прогорел дважды, потому что взялся не за своё дело? С наскока коммерсантом не станешь, тут тоже нужны талант или знания, а лучше - и то, и другое".
- Я понимаю тебя, Бальсар. Но уверен ли ты, что хорошо лишать людей возможности занять в обществе верхнюю ступеньку, если есть такая возможность и такое желание?
- Ты веришь, что человек, рвущийся к власти, будет хорош для кого-то, кроме себя и верного ему окружения? Ты веришь, что человек, захвативший власть силой или хитростью, станет заботиться о людях, по головам которых дошёл до вершины? Да его единственной заботой станет так укрепить свою власть, чтобы никто не смог пройти по его следам. А таких будет очень много, потому что люди подумают: "Он смог, пробился! Я чем хуже? Я - тоже хочу!" Будет ли справедливость при таком правителе? Я - сомневаюсь. А - ты?
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Маг крутился перед зеркалом, голый до пояса - изучал место ранения на предплечье. Рана затянулась, оставив розовую полоску молодой кожи, и не было похоже, что нанесена она была всего два дня назад. Что Василий и высказал Бальсару:
- Ты так здорово залечиваешь раны? Но я не помню, чтобы ты ею занимался.
- Я и не занимался. Как лекарь я не настолько хорош, хотя лечить умеет любой маг. Рана перестала меня беспокоить еще в пещере, когда открылся Переход. Видимо, это штучки Короны.
- Выбирает короля, лечит раненых… Что она ещё умеет?
- Она не лечит раненых, Василий, а только одного раненого - меня. Потому что я - Гонец, и от моего здоровья зависит доставка Короны по назначению. Что она ещё умеет, мне не известно. Узнаешь, когда станешь королём. Узнаешь и расскажешь мне. Если она позволит, - сказал и прикусил в досаде язык: ещё отпугнёт Василия, и он не примет Корону. Что тогда делать?
Василий заметил оговорку Бальсара:
- Хочешь сказать, что король - всего лишь придаток к этой цацке? И в короли она выбирает только того, кем может управлять, как куклой? Я никогда не соглашусь быть чьей-то марионеткой!
- Многих королей я не знал. Если быть правдивым, то весь опыт моего общения с королями сводится к нескольким встречам с некоторыми из них на аудиенциях, и пятидневной поездке с Фирсоффом от моста до места его гибели - постоялого двора " Голова лося". Я не заметил по их поведению, что они действуют не самостоятельно. С Фирсоффом я несколько раз разговаривал на различные темы, и, даю слово, он вёл себя самым обычным образом. Жаль, что Гонцом не стал капитан Паджеро - вот кто легко рассеял бы твои сомнения.
- Чем же он так знаменит, этот капитан? - Василий заметил, что маг удивлённо смотрит на него, и сообразил, что тот, наверное, упоминал капитана во время ночного рассказа, от которого остались только смутные воспоминания, лишенные живописных подробностей. Но не признаваться же в этом!
Василий пошёл на хитрость:
- Я совершенно запутался в ваших именах, и никак не соображу, кто есть кто.
Маг понимающе кивнул, усаживаясь чинить свою одежду:
- Капитан Паджеро - командир дворцовой стражи у короля Фирсоффа. Был командиром, - Бальсар опять погрустнел и стал расправлять на коленях пробитую стрелой рубаху с залитым кровью рукавом, - Капитан знал короля лучше всех, кроме Её Величества, конечно, и был доверенным лицом короля во многих делах. Во всяком случае, в дороге поручения король давал только ему. Он и мне помогал наладить подвоз песка и щебня, когда я строил мост. Тоже по поручению Фирсоффа, - маг пригладил торчащие во все стороны нитки на разрыве рукава рубахи и сдвинул края дыры двумя руками. Между его пальцами заскакали голубые искорки, как тогда, ночью, на зеркале. Искорки соединяли и скручивали разорванные нитки, затягивая разрыв. Василий внимательно смотрел за ремонтом рубахи, стараясь не упустить ничего ни в этом зрелище, ни в рассказе Бальсара.
Между тем, маг продолжал:
- Умнейший был, я тебе скажу, человек. И очень общительный. Мне нравилось разговаривать с ним даже больше, чем с королём. Знаешь, когда общаешься с высокими особами, всегда чувствуешь себя немного неловко: постоянно опасаешься нарушить этикет или сказать что-нибудь не то и не так, - закончив с рубахой (от дыры не осталось и следа), он принялся за ту же операцию с мантией. И продолжал рассказывать:
- Я не слишком подобострастный подданный, и мне трудно дается общение с королями. Бароны и прочие министры во время поездки были слишком заняты своими проблемами, которые они называют управлением государством, а я считаю попытками приспособить государство под личные нужды. У меня, по сути, было только два интересных и равных мне по положению собеседника - Паджеро и маг-лекарь Баямо. Я предпочитал общество капитана. С Баямо у нас разные специальности, и мне слушать о способах заживления ран было не более интересно, чем ему - о методах проведения строительных работ. Говорить же о чём-либо помимо работы с Баямо как-то не получалось. Другое дело, с капитаном. Он не был магом, и ему было интересно слушать мои строительные откровения, а мне было радостно слушать его занимательные случаи из жизни Раттанара и других королевств. Он и историю хорошо знал. Очень необычный был солдат, - мантия тоже вышла из рук Бальсара в первозданном виде, - Василий, где можно отстирать от крови мои вещи? Тут есть прачки, или надо самому?
- Придётся самому. Я дам тебе хороший порошок для стирки - может, и кровь отстирает. Накинь пока эту куртку, что ли.
- Ничего, у меня в дорожном мешке есть запасная рубаха. А мантию я на печке высушу. Будет быстро. Так, говоришь, в этом тазу стирать?
- Бальсар, расскажи мне о магии, - Василий рассеянно катал по столу монеты, - С чем её едят?
- Про еду - это ты шутишь? - Бальсар усиленно работал руками - тёр кровавые пятна на своих вещах. Пенные брызги широко разлетались по комнате, радужными пузырьками прилипая к печке, полу, садовой скамейке.
Из своей комнаты Головину была видна только часть голой спины мага, бугристая от высушенных временем, но не утративших силы мускулов. Они переливались с места на место вместе с острыми лопатками - в такт движению рук Бальсара.
- Ты же смотрел, как я штопал рубаху и мантию. Как получилась дырка, ты, конечно же, представляешь: стрела нарушила связь между нитками и разорвала некоторые из них. Я просто восстановил прежнее положение ниток. Понятно?
- Не очень.
- Ты представляешь, как кузнец плавит металл? Как из множества отдельных кусков железа он, через расплав, получает один целый?
- Да. Но он же греет железо до высокой температуры, и только тогда оно плавится и сливается в один кусок.
- Я делаю то же самое, только мне не надо ничего плавить. Я соединил куски ткани, каждую ниточку возвратил на место. Понятно?
- Смысл - да! Но - как?
- Когда ты пилишь дерево, что происходит?
- Что?
- С помощью пилы ты нарушаешь связь целого, выдирая из дерева опилки. Два куска дерева с двух сторон от пилы остались неизменными, но связь между ними нарушилась. Они просто разделились в пространстве. Если ты найдёшь способ вернуть опилки на место и восстановишь их связь с деревом, с обоими кусками, дерево снова станет целым. Это понятно?
- Да. Но оттого, что ты вернёшь опилки на место, они не срастутся. Будут отдельно два куска дерева и опилки между ними.
- Правильно, если считать, что мельче опилок ничего не бывает. Но опилки состоят из более мелких частиц, их даже глазом видно, а те - из ещё более мелких. Их-то и надо сращивать между собой. Тогда дерево станет целым. Как стали и моя рубаха, и мантия.
- Но как ты сращиваешь самые маленькие частицы?
- Магическим полем - оно заставляет эти частицы занять определённое место.
- Ну и что?