– Продолжай.
– Я стала спокойнее, лишь когда мне исполнилось тринадцать. Два года я пребывала в состоянии «совершенства».
Эллиот снова замолчала.
– А что случилось потом?
– Мой первый поцелуй.
– Он был хорош?
– А первые поцелуи вообще бывают такими?
– Не думаю, что мой был слишком плох.
– Тогда мой был ужасен.
Я рассмеялся и попросил ее продолжить. Она принялась дальше описывать свой путь, а потом снова резко замолчала.
– А это? – спросил я.
– Здесь мне стало скучно.
– Что?
Эллиот опустила руку.
– Жизнь, друзья, учеба, книги, фильмы. Все. Я от всего устала. Мне нужны были приключения. Я нуждалась в чем-то новом. Чем-то, что меня потрясет и заставит гадать. Кто-то вроде...
Эллиот не закончила, но мы оба знали, что она хотела сказать.
Ей нужен был я. Кто-то вроде меня.
Значит, вот кем я был для нее? Отвлечением? Чем-то ярким, новым и будоражащим? Я не был уверен, что мне нравилась эта роль. Совсем не хотелось быть чьим-то отвлечением, чьей-то вещью, которую выкинут, как только та станет не нужной. Не хотелось быть кем-то, кого...
Дерьмо. Я чувствовал себя лицемером.
Эллиот отвлекала меня от моего гнева, печали... от всего... и я планировал ее отвергнуть. Она не должна была подойти ближе, чем сейчас. Мне нужно держать ее на расстоянии, чтобы защитить. Во мне жила тьма, которую Эллиот не сможет принять.
Мы использовали друг друга, и это явно плохо кончится.
Может, мне следовало отвергнуть ее раньше, чем она меня. Смириться с тем, что моменты счастья, которые я испытал рядом с ней, были именно тем, чем были – лишь моментами – и двигаться дальше.
Именно так я и должен поступить.
– Почему Нейт и Блейк выглядели напуганными, когда ты рассказал им о драке с Джейсом?
Я стиснул зубы. Знал ведь, что все это всплывет.
– После смерти мамы я стал злым. Орал на всех, кто косо на меня смотрел. Слишком много пил. Ввязывался в потасовки, потому что мне так хотелось. Все было далеко от нормального. Однажды вечером ребята взяли меня на вечеринку, чтобы вытащить из дома. Один парень там кое-что сказал, и я вроде как...
Я замолчал, не уверенный, что хотел это говорить.
– Вроде как... – подбодрила меня Эллиот.
– Ну, я выкинул его в окно.
– О, а потом случалось подобное?
Я утвердительно кивнул.
– Несколько мелких случаев. Ничего серьезного. Я чертовски много работаю, чтобы сдерживать себя. Именно поэтому парни заволновались... Да.
Я напрягся, беспокоясь, как она отреагирует или что спросит потом.
Эллиот молчала.
– Что случилось той ночью? – наконец, спросила она шепотом.
Я точно знал, о какой ночи говорила Эллиот. Бостон. Ночь, которая все изменила. Катализатор всего, что потом происходило в моей жизни. Она была ответственна за мою ярость, за безграничную печаль. Именно из-за нее Эллиот стала слишком хороша для меня. Из-за той ночи я мог сломить ее.
Это было еще одним доказательством, что Эллиот плохо на меня влияла. Что ей нельзя быть рядом, ведь она заставляла меня говорить о вещах, которые я не хотел обсуждать. Эллиот вселяла в меня надежду, благодаря ей я ощущал себя нормальным, хотя таковым не являлся.
Но я чувствовал, что Эллиот должна знать. Словно мама бы хотела, чтобы я поговорил с ней.
– Это написано на звездах, Карсен. Все это. Ничто не происходит просто так. Не забывай про мимолетные мгновения, порой они куда значительней больших событий.
Если бы она только знала, насколько ошибалась. Большие события чертовски ранят.
Я зажмурил глаза от нахлынувшей боли, рикошетом отозвавшейся в груди. Как бы сильно я ни хотел умолчать об этом, Эллиот заслуживала знать, что произошло, а не довольствоваться статьями в интернете, выставлявшими меня маньяком, в этом не было сомнений.
– Моя мама была в Бостоне и ждала... ждала окончания ужина. Когда все стало...
Я судорожно вздохнул. Просто не мог сказать это вслух. Черт, я способен по пальцам одной руки пересчитать все случаи, когда повторял это даже самому себе.
– Прости, – мой голос звучал хрипло, будто я ел песок. – Это слишком...
– Ты не должен.
– Нет. Мне нужно сказать. Тебе следует знать.
– Ладно.
Она ждала, когда я заговорю. И снова ждала. И еще немного.
По правде, у нее было терпение святой.
– Он вернулся домой, недовольный, что мама не пошла с ним на мероприятие, как планировалось. Видимо то, что я тоже не потрудился появиться, окончательно вывело его из себя. Мама позвонила мне в истерике. Я все бросил и поехал домой, решив раз и навсегда разобраться с ублюдком, поскольку устал слышать, как мама плакала. Когда я приехал, она сидела в ванной, заперлась от него на замок, а он колотил в дверь. Я слышал их крики, пока поднимался на лифте.
Я облизал губы и глубоко вздохнул, готовясь к дальнейшему рассказу. Эллиот скользнула рукой выше по моему телу, пока ее ладонь не замерла поверх сердца. Она даже чуть надавила, будто стараясь успокоить беспорядочные удары.
И это работало.
– Я вошел. Он с криком обернулся ко мне. Изо всех сил стараясь его игнорировать, я направился туда, где сидела мама, желая как можно скорее ее оттуда вытащить. Тогда я вывел маму из ванной. Она обняла меня, пообещав, что навсегда уйдет от него. Мама пошла в свою комнату собрать вещи, а мудак стоял и смотрел на меня. Я помню, как мои ладони зудели, а спину покалывало от напряжения. Он выглядел таким... темным. А потом он заперся с ней в комнате прежде, чем я успел это осознать.
Эллиот крепче прижалась к моей груди, и я почти чувствовал, как она забирала на себя мою боль.
– Знаешь, какие были ее последние слова?
Эллиот не ответила.
– Мне страшно, – все же выдавила она.
– Мне тоже, – признался я, и по моей щеке скатилась слеза.
– Расскажи мне.
– Она сказала: «Пожалуйста, Уильям, не надо». Я даже не знаю, что потом произошло, но мама крикнула: «Я люблю тебя».
– А потом?
– Тишина.
*****
Когда мы проснулись на следующее утро после лучшего сна, который был у меня за целую вечность, одеяла были скручены, а наши с Эллиот конечности переплетены.
Она очень долго плакала прошлой ночью после того, как я рассказал о Бостоне. Я не мог ее винить, ведь у самого в глазах стояли слезы. Я не мог никому рассказать всю историю с тех пор, как говорил ее копам той ночью. Они держали меня в допросной двадцать четыре часа, каждый час заставляя повторять мою историю. Тогда я был полностью истощен, ведь мне приходилось переживать все снова и снова.
С тех пор я никому не рассказывал о произошедшем. Даже в суде. И даже на первой консультации, призванной помочь мне справиться с горем, к которой меня принудили. Даже Блейк и Нейт не знали всех подробностей.
Я помалкивал.
До сих пор.
До Эллиот.
Может, она мне не так уж и не подходила. Вдруг все могло сработать...
«Нет. Прекрати. Ты не можешь. Ты слишком жалок для нее».
– Ты проснулся? – ее голос был слабым и сонным.
Как бы мне не хотелось это признавать – поскольку я ненавидел, что реагировал также, как недалекие парни – но этот звук пробудил к жизни мой член.
– Я встал, – сказал и тут же поморщился из-за двусмысленности. Я чуть повернулся, стараясь скрыть свое утреннее возбуждение, и посмотрел на нее. – Как тебе спалось?
– Твердые 9,5 по нашей маленькой шкале.
– Нашей шкале, да?
– Именно нашей, – усмехнулась она.
Прежде чем успел себя остановить, я наклонился и поцеловал ее. Эллиот не протестовала, хотя я ждал этого, ведь все происходящее было невероятно интимным. Если добавить тот факт, что прошлой ночью мы спали вместе, то... Да, я был уверен, что мы перешли невидимую границу, и не важно, что сам себя я уговаривал держаться от нее подальше. В противном случае, почему я сейчас притягивал Эллиот к себе так близко?