— Та самая?
— Какой период моей богатой на события жизни…
— Последний… Хотя и про прошлые ваши похождения слышала. Я посижу в сторонке, послушаю.
— Чего уж — «в сторонке»? В центре композиции посадим. Сейчас к вам пострадавшие будут за медпомощью обращаться на языке Шекспира.
Вот, и тут вечный бард Степанов выдаёт:
— Две горгоны собрались…
Ну, теперь хоть удавись.
В классе обычно небольшой гул стоял — а тут, как по мановению волшебной палочки, настала тишина, и слова поэта-международника прозвучали в полный голос.
Дамы оскалились, и поэтесса-учительница, чуть наморщив лоб, выдала:
— Ваш футбол какой-то бледный.
Почему? Отвечу в лоб:
Потому что мяч победный
Забивает эфиоп, — и и кивает на Трофимку.
— Ай ноу эфиоп, ай — Перу… Ай — русский! — ткнул себя в грудь кулаком Теофило.
Вот. И тут наморщивает лоб вторая горгона, и тоже на хорее ямбическом декламирует, разбрызгивая пафос:
— И верю я — наступит этот год,
За ваш футбол поднимем дружно кружки!
Для этого зальём на поле лёд,
А тренер выдаст вам коньки и клюшки.
Вадим икнул. Оказывается, рядом с профессионалами его акынство — так себе. Ущербно даже.
Морщить лоб Атаман не стал. Пожевал палец пару секунд, развёл руками, типа, побили — но тут его чело осветилось эврикой. Поднял недоеденный палец и выдал:
Ох, устали вы, врачи -
Футболисты дикие.
Лучше в морге отдыхать -
Там ребята тихие.
— Всо, — прикрикнул на них Жордания, — рассэлись. Будэт перемена — погогочэте, гусы! — все на Нетто с Лобановским повернули головы. Минут пять ржали.
Теперь уроки английского у дубля и основы по очереди проходят. Слишком много народу — не успевает Наталья Евгеньевна со всеми пообщаться, всех погрузить. Пока «большие дяди» грызут гранит науки, молодёжь доводит до полуобморочного состояния один добряк, всем известный как Малюта. Пообщался Сан Саныч с Тарасовым в Москве, посмотрел его тренировки с хоккеистами ЦСКА, потом половину дня провёл у Тишкова в больнице, и вот — набросал новую методику тренировок. Футболисты теперь носятся по гаревой дорожке не в трусах и футболках, а в фуфайках с нашитыми свинцовыми пластинами. Пока не упадут. Тогда бригада медиков их раздевает, потом, как лошадей, под ручки прогуливает дальше по коричневой дорожке. Молодёжь стонет, обзывает Милютина за глаза Малютой Скуратовым, но пока держится. Тем более, что потом их везут в бассейн «Динамо», что рядом со стадионом, где в хоккей с мячом и хоккей на траве играют.
Бассейн интересный. Валерий года три или четыре назад как-то плавал в нём. Незабываемые ощущения — самое начало сезона было, первый матч. Он тогда за «Черноморец» играл. Встреча на следующий день, а прилетели — и тут снежок пошёл. Начало апреля, а зима вернулась. Вечером, чем в номере сидеть, пошёл в бассейн, но в «Центральный» — на улице Абая. Не пустили — воду там меняли, тогда пошёл на «Динамо». Плывёт, а там дальше туннель такой неосвещённый. Интересно стало. Проплыл его, и в клубах пара выруливает расписным челном в чашу под открытым небом. Льдинки руками разгонять не надо — вода тёплая, и почти ничего не видно из-за густого тумана. Подплыл к бортику, решил выбраться осмотреться — а там трибуны, скамьи стоят, люди (немного, правда) чего-то сидят — в телогрейках, пальто, куртках. А он такой весь белым лебедем в одних плавках выбирается из парящего молока. Ванька-дурак из «Конька-Горбунка». Все оглянулись на моржа — решил усугубить эффект. Подхватил с земли жменю свежего пушистого снега, растёрся им — и, как стоял, стал спиной вперёд заваливаться с кисельного берега в молочную реку. Классно. Из таких вот воспоминаний жизнь и состоит.
После бассейна молодёжь идёт на обед, а их место в свинцовых фуфайках занимает основа. Этих поменьше гоняют, а потом тоже в бассейн везут, и дальше — на турники и всякие перекладины, позвоночник после свинцовых нагрузок вытягивать. Потом и у них обед. Тоже новшество: прямо на стадионе стоят столы со скамейками, и рядом — полевая кухня, а в ней — то перловая каша, то гречневая, то макароны по-флотски. Разные вроде вещи, но одно их точно объединяет: мяса, очень хорошо разваренного, как бы не больше, чем гарнира. Огромную железную миску дают. И ведь некоторые прорвы вроде Масика ещё и за добавкой идут на полусогнутых. Потом всех в санаторий к Кашпировскому везут, там поят противными отварами и дают подремать, ну а дальше почти всё повторяется, и ужин из той же кухни, только вечером — всегда рисовая каша с курятиной. Перед сном — товарняк между дублем, усиленным варягами, и основой. Опять бассейн — и спать. Не нужно и с пьянством бороться. После таких тренировок не до стакана — до койки бы.