Так, значит, именно у русских —
Круиз? Бургундское? Закуски?
(— Голь! Вам сарделек? Вам капустки?
Бомжи! Вам сёмги не подать?
— Нет: лучше — консоме с пашотом.)
Вопрос хотя бы к «патриотам»:
Откуда столько «новых русских»,
Когда и старых не видать?
И что за выдумки такие,
Что обездолена Россия?
Об чём, народные витии,
Раз всё «о’кей», — шумите вы?
Где сыты пристяжные клячи,
Чай, коренные-то — тем паче?
С ОБЖОРСТВА мрём, видать? (Иначе
Не отдали б Москвы?)
Да кто ж мы? Выросшие в холе?
Сплошь «новенькие»? Где-то в поле
С луны свалившиеся, что ли?
(Отколе сами, господа?)
Бестактно, гости дорогие,
Звать «новым» — РУССКОГО В РОССИИ!
Зачем? Какие-никакие, —
Мы были здесь — всегда.
Мы — «новые»? Как для злодея
Разобъяснить, что он — новее?
Как лиходею втолковать,
Что нечестивой жирной шельме
Грешно сидеть у нас на шее:
Сто лет сидеть у нас на шее
И нас же… «лодырями» звать!
…А если россы так богаты, —
Что ж, главные проблемы — сняты?
Так отчего ж гремят дебаты
Про обнищание слоёв?
Среди которых, нищий самый —
Слой РУССКИХ! Гряньте ж,
эпиграммы
На их лохмотья, их стограммы,
Их шрамы со времён боёв,
Их слёзы в память той Победы,
На зимней свалке — их «обеды»…
Должно быть, мы сошли с ума;
Для славы, для авторитету —
Считается, что русских нету.
Для оскорблений, для навету —
Считается, что русских — тьма…
Театр и Коринна
В то царство,
О котором речь на деле,
Передо мной ВСЕГДА закрыта дверь.
Но кабы вы меня ОТКРЫТО не задели,
Колпак позорный мне на темя не надели,—
Смолчала бы я и теперь.
Не подозрительно ли, мэтр великий,
Что всяк театр без боя вами взят?
Что даже театральные интриги
Вам не грозят?
Что всякий зритель терпит вас без жалоб?
Что всякий критик оду вам поёт?
На вашем месте я не ликовала б,
Наоборот!
Любезный мэтр! Великие — страдали.
За рампою, вам не в пример,
Столь полной благодати не видали
Ни Гоцци, ни Мольер!
Но мало вам друзей, богатства и успеха,
И безграничных прав;
Вот и Коринну вы задели ради смеха
(Пусть не назвав).
Зачем? Что вас гнетёт? Какое бремя давит?
На что вам с нищими да с париями спор?
Злорадствуя при всех, что пьес моих не славят,
Поймите: с давних пор
Завидуют мне! — вот их и не ставят.
А вам не позавидуешь, сеньёр.
Толерантность
— Хи-хи! Шпиономания какая!
Как недоверья в нас дремуч запас! —
Смеётся он
(шпиона увлекая
Обнюхать всё, что спрятано у нас).
«Чернь! — он рычит, уже как повелитель, —
Словес таких не допускать до рта,
Как „диверсант“, „предатель“ и „вредитель“!» —
(И… отворяет недругу врата!)
«Я, — мнётся он, — дружил с убийцей сдуру…
Как тесен мир! — не разойтись двоим…»
«А всё же, — он гремит, — долой цензуру!»
(И… цензором становится твоим!)
Гиене, скунсу, вепрю и грифону
Гостеприимно дав по микрофону
(«Смелей, гиена! Правду режь, грифон!»),
«Свободу слова» он ласкает всяко.
(У всех инакомыслящих, однако,
На всякий случай вырвав Микрофон!)
Так, антирусских правил учредитель,
Из формы в форму он перетекал —
Наш диверсант, предатель и вредитель.
А мягко говоря — политикан.