Другое дело, что у некоторых (очень
отдельных) крыловских басен есть как бы
двавхода: один парадный — прямой и несомненный, а другой — боковой: дверца, совсем небольшая, но зовущая рассмотреть идею… как бы это выразиться? — с другой стороны. Этой-то боковой дверью и воспользовалась я — почти нечаянно и на краткое время. В надежде, однако, что великий баснописец посмотрел бы на это сквозь пальцы (мало ли видывал он шутников, подобных нам!). Тем более что к БОЛЬШИНСТВУ его работ ни у кого уже наверняка подступа нет и, по-видимому, не будет.
Действительно, в основной своей доле его басни неуязвимы. Нет никакой возможности (оставаясь порядочным человеком) переделать
наоборот, к примеру, такие, как «Волк и Ягнёнок», «Осёл и Соловей», «Демьянова уха», «Квартет», «Мартышка и очки» и многие, многие другие… Невозможно перевернуть сентенцию: «Кто знатен и силён да не умён, так худо, ежели и с добрым сердцем он» или напоминание: «Мы корни дерева, на коем вы растёте». Невозможно усомниться в том, что «Волк, евши, никогда костей не разбирает» или подойти с
другойстороны к замечанию: «Про взятки Климычу читают, / А он украдкою кивает на Петра»… Ах, «с другой стороны»? Не получится! Ибо есть вещи, у которых просто НЕТ
другой стороны.
Стрекоза и Муравей
Расторопный Муравей
Проработал лето цело.
— Ты бы мне теперь попела,
Стрекоза весенних дней!
Подарю тебе за это
Плащ сиреневого цвета,
Связку бус, карандаши, —
Только спой мне и спляши!
— Что же ты, хозяин, ЛЕТОМ
Не просил меня об этом?
Аль не ты ещё весной
Насмехался надо мной?!
Если осень крылья студит —
И Комар плясать не будет!
Кто лучом не обогрет,
У того и песен нет, —
— Не прельщаюсь я дарами:
Хороши, — да что мне в том?
А придёт зима с ветрами —
Ты меня не впустишь в дом.
1970-е
Снова Кот и Повар
Тому, что Повар сей не бессловесный скот,
Что речь его красна, свободна и логична,
И что стряпню его так ценит умный Кот —
Я не нарадуюсь обычно!
Мне нравится, что здесь не применили власть;
Что Васе курицу позволили украсть,
Что отнимать её никто не торопился…
Ах! — не такая уж напасть,
Что человек сверкнул и высказался всласть,
А Кот недурно подкрепился!
Мораль. Будь это всё не так,
Будь Васька-кот не плут, а Повар — не простак,
И Повара бы не было опасней,
И повода бы не было для басней.
Январь 2003
Кукушка и Петух
(Новая версия)
Давайте говорить друг другу комплименты.
Б. Окуджава
Петух Кукушку хвалит? — не беда.
Кого ж ему хвалить? Уж не врага ли?
Она ему не делала вреда.
А мы её достаточно ругали.
Кукушка тоже хвалит Петуха.
Но не за то, что хвалит он Кукушку,
А, знать, за то, что он не лил пока
Расплавленный свинец ей на макушку.
Ни сахарить не надо, ни солить:
Суждение должно быть беспристрастно.
Но если нас преследуют всечасно, —
Нам хочется безвредных похвалить.
Ноябрь 2003
Там же и те же
«Страшнее кошки зверя нет!» —
Вскричала Крыса с перепугу.
Я этой Крысе дать могу совет
Не подымать в мешках мучную вьюгу!
А этой Мыши — меньше врать
И с Крысой вместе удирать,
Чтоб я их больше не видала!
Зане от всей души надеюсь я,
Что Кошка «в когти Льву» никак НЕ ПОПАДАЛА;
Что ни на волосок она не пострадала;
Что не ходить ко львам — достало ей
чутья!
Смиреннейше молю титана-Баснописца
(Так молят божество!) — на милость
не скупиться
И с тем расчётом басни создавать,
Чтоб сердце нам не надрывать.
Октябрь 2004
Оскомина
(К слову о «завистливости» русского человека)
Когда Лиса бранила виноград
За то, что лакомая кисть ей не досталась,
Признаться, от её тирад
И у меня во рту оскомина осталась…
Когда украли рукопись мою
(А ни в каком бою
Я у вор
аеё обратно не отбила),
В сердцах ругала я
её, а не
его;
«Да ладно! Ничего…
Чт
оуж такого в ней особенного было?
Каменья да быльё!
Кривой воспользоваться он не сможет пашней…»
Так утешалась я в своей потере страшной,
ЗАВИДУЯ СЕБЕ И ЗАРЯСЬ НА СВОЁ.
Давайте занавес! — уходим за кулисы.
С той сцены, где подчас не только лисы,
Но и честн
ой певец, парнасским сёстрам брат,
Вдруг скажет: «Был хорош
Да зелен виноград!»
25 октября 2004
К побережию Франции
сильная льдина плывёт!
Ей гогочут богатые зомби, —
бессмысленный сброд.
Оплавляются айсберги
ростом с Афины и Рим, —
Все в восторге! (Ведь «Гибель
„Титаника“» — нравилась им!)