Марии давно хотелось наведаться в первую палату, чтобы посмотреть, как тренируются ребята, как деловито перебрасываются они спортивными терминами с Олегом Валерьяновичем, который нравился ей уже тем, что не совал свой нос в ребячьи дела, как держатся после тренировки за ручки "невест"... Но этот последний пункт - держание "женихов" и "невест" за ручки и их лишенные смысла ужимки - был так тяжел, что начисто обламывал остальные.
И вот теперь все были заняты существом, которое очаровательно стояло на голове, а Олег Валерьянович, присев с секундомером на пол, тихо и озабоченно задавал какие-то вопросы. По-видимому, существо специализировалось как раз на заглатывании вопросов. Отстояв свое время, оно встало на ноги, и все увидели, что это обыкновенная краснощекая девочка, которой тут же преподнесли мороженое.
Начался галдеж, и Олег Валерьянович был вынужден подходить к некоторым из ребят по отдельности и задавать свои огненные вопросы, услышав которые кое-кто вздрагивал и начинал усиленно отмахиваться.
Подошел Олег Валерьянович и к Марии.
-- Это ты у нас призовое место по шашкам? Мы тебя отправим на турнир к соседям.
-- Ой, не надо! - чуть было не вырвалось у Марии, но Олег Валерьянович уже удалился, чтобы раздаривать свои обещания кому ни попадя.
Однако здесь было любопытно, приезжая девочка много рассказывала про цирк, где она выступала вместе с отцом-акробатом, показывала смешные трюки, а однажды, пристально вглядевшись в Марию, сделала вид, что в руках у нее материализовалась палочка. С этой невидимой палочки она с беспечным видом счистила воображаемым ножичком кору и, небрежно отбросив оба предмета, весело подмигнула ей. И получилось так, что Мария просидела в первой палате до самого вечера - благо, что и мертвый час пролетел среди дня как живой.
И только за ужином она вдруг поняла, что в столовой не хватает Светы. Светы не было ни за завтраком, ни за обедом - ее не было нигде, ни разу за долгий день. Теперь Мария четко отследила это в памяти.
5
Почему-то еще в коридоре она оробела.
Коридор был сквозной и, попав на него с лестницы, можно было, пробежавшись или даже местами проехавшись на ногах по скользкому паркету, попасть к еще одному выходу на террасу, которая опоясывала весь этаж и имела проход к лестнице, ведущей все к тому же коридору. Обычно Мария за день не раз проделывала этот путь, заскакивая минут на пять за чем-нибудь в палату. И странно ей было, что за весь сегодняшний день ни разу не выдалось таких минут. Хотя, чего уж странного, за последнее время с ней случились такие вещи, что ожидать приходилось чего угодно. Собственно, она ни сколько не удивилась, увидев издали Олега Валерьяновича, который, стоя в дверях родной ее палаты, давал какие-то указания кому-то внутри. Только ладони ее разом вспотели, и она подумала, что, вот, если теперь Олег Валерьянович протянет ей руку и поздоровается, ему будет неприятно ощутить в своих борцовских ладонях ее мокнущую руку, хотя и непонятно было, отчего бы это Олегу Валерьяновичу, с которым они провели день в первой палате, вздумалось бы здороваться с ней за руку.
Замедленно подойдя к двери, она увидела издали женщину в белом халате, и загораживающий проход Олег Валерьянович вдруг стал таким маленьким и легким, что она мгновенно отодвинула его плечом от прохода и вбежала внутрь.
Слава Богу, Света была в палате. Удивительно, но она так и подумала: "Слава Богу!", хотя с чего бы ей было заботиться о местонахождении Светы? Вовсе она не собиралась заботиться о Свете, а просто... Сердце ее гулко стучало, дыхание сбивалось.
Кроме женщины в белом платье, которая держала поднос с пустой тарелкой и хлебницей, здесь находились Нелли Николаевна, Лена с Дашей - бывшие ее соседи-залайцы и какие-то незнакомые девочки. Все они стояли полукругом над сидящей у тумбочки Светой и лица у всех были строгие и в то же время ошарашенные. Особенно удивленное лицо было у Нелли Николаевны. Всплеснув огорченно руками, она спросила, как видно, уже не в первый раз в этом роде:
-- Как же так, деточка, выходит, ты ничего не кушала со вчерашнего обеда?
-- Я... не так уж и хотела, - тихо ответила Света, держась дрожащими пальцами за недопитый стакан.
Увидев Марию, она покраснела и, ни на кого не глядя, растерянно улыбнулась. Тепло, рассеянно улыбаясь и в то же время, не переставая хмуриться, она судорожно взяла в обе руки стакан с еще дымящимся чаем и неловко, механически отхлебнула: - Спасибо, я уже не голодна.
-- Но, деточка, если ты узнала после того, как расформировали ваш "Сокол", что тебя забыли включить в список другого отряда, ты должна была сказать об этом! Ты что же, собиралась до конца потока не посещать столовую?
-- Я... не знала, из какого я отряда. Я пока... не торопилась.
-- Уму непостижимо! Елизавета Васильевна, запишите эту девочку ко мне. И не забудьте проследить, как она у нас с утра позавтракает. Будешь теперь, моя дорогая, значиться в нашем "Стражнике". Ну, что - не будешь больше бастовать?! Кстати, как твоя фамилия?
-- Милославская.
-- Как? Княгиня Милославская? Вот какая у нас чудненькая фамилия. Теперь-то мы ее запомним. У тебя родители чем занимаются?
-- Моя мама - уборщица.
Незнакомые девочки прыснули, а залайцы, закатив глаза, строго, многозначительно переглянулись. И даже Мария почувствовала, как кривятся ее губы в ухмылку.
Нелли Николаевна торопливо проговорила:
-- Ну что вы, мои милые, все профессии почетны.
У нее был все еще очень взволнованный вид. Она то растерянно разводила руками, то скрещивала их на груди, и, качая аккуратной головой с модной прической в виде башни, взирала на смиренно сидевшую Свету расширенными, часто мигающими глазами.
Наконец Нелли Николаевна зачем-то отобрала поднос у диетической нянечки Елизаветы Васильевны и, поставив его на поднятую кверху ладонь, слегка огляделась.
-- Деточка, а ты что - живешь здесь одна? - спросила она как в тумане.
-- Нет, со мной подруга, - ответила Света через долгую паузу.
Мельком взглянув на Марию, она снова покраснела и решительно отодвинула стакан.
-- Как - только одна подруга? Елизавета Васильевна, это просто дурдом. Придется тебя переселить.
-- Не надо переселять! - сказала вдруг Мария.
Разорвав полукруг, она шагнула к тумбочке и, опершись на нее спиной, глухо вытолкнула одеревеневшим языком:
-- Пожалуйста, не надо. Мы тут... сами... управимся.
Теперь она стояла почти на одной линии со стулом Светы, лицом ко всем этим разноликим, безмолвно взирающим людям и чувствовала, как щеки заливает краска стыда - но не перед ними, совсем не перед ними...
-- Мы тут одни... Так будет лучше. Нелли Николаевна, вы, пожалуйста, не беспокойтесь, все будет хорошо. Но вам лучше... больше не беспокоиться.
Ей казалось - это всего лишь лепет. Залайские девочки взирали на нее недоуменно, незнакомые - угрюмо-безразлично. Только нянечка Елизавета Васильевна, придерживая за край поднос на ладони воспитательницы, тихонько, одобрительно кивнула с сердобольной улыбкой.
-- Ну, как же так? Ну что же это? - проговорила Нелли Николаевна, пятясь из полукруга к двери. - Елизавета Васильевна, и можно их оставить? Ну, ладно, деточка, пусть будет по-твоему до завтрашнего утра, а там посмотрим. Ну, все, все, дети, а теперь марш отсюда. А ты, Милославская, обязательно допей чай и съешь на ночь ломтик хлеба с маслом.
- Нелли Николаевна, а можно Милославскую определить не в "Стражник", а к нам, в "Буревестник" к Олегу Валерьяновичу? - сказала Мария просительно, не имея больше сил сдерживаться. И в то же время голос ее звучал необычайно твердо и деловито. - Нас надо в один отряд.
-- Ну, надо - так надо! Елизавета Васильевна, перепиши мне девочку в Буревестник".