Школа время занятное, если бы только не тесная обувь и зудящая фланелька; Дюша нетерпимо ждал окончание уроков, чтобы скинуть пекущую, жалящую одежду.
Мальчики с верхней улицы, где располагалась огородная бригада, приходили в школу обутыми в кожаных лаптях, - удобная обувь, У Дюша тоже есть кожаные лапти, он оденет их в холодеющую осень, когда после школы будет выгонять подросших ягнят на выпас. Они удобны, не натирают мозоли - ласкают ноги, но школа их запретила.
Учительница подготовительного класса - Лидия Петровна Казацкая, запрещала многое: нельзя было вставать и ходить вовремя урока, нельзя без спроса разговаривать, нельзя драться; она опрашивала, кто какое стихотворение знает, но если в нем помещалось плохое слово, - рассказывать нельзя.
Лидия Петровна в Большой школе, учит больших девочек рукоделию, сама она давно ходила в школу, тогда мальчики и девочки учились в раздельных классах. Но год космоса, когда Дюша пошёл в школу, выдался совершенно обильным на подготовишек, - семь нулевых классов раскидали по всему селу, бывшие кулацкие дома, приспособили под школы. Преподаватели учительствовали в две смены.
Когда уже жара спала, и собрали весь виноград, Лидия Петровна принесла в класс очень большую тетрадь - школьный журнал называлась, показала детям свою улыбку, и журнал, в котором помещены все фамилий новых учеников. На обложке нарисовано большое нулёвое "О", и меньшая, забравшаяся на "О" буква - "ё". Дюша тоже написан внутри того журнала который, как и букварь - весь алфавит содержит.
Лидия Петровна ещё приносила сшитые старшеклассницами различные зверюшки, они оживали в её спрятанных пальцах - изображали потешные похождения зайчиков, лис, и волков.
Вскоре многие научились водить куклами. И маленькие школьники заодно с учительницей ходили в детские садики, - малышам забавные сказки показывать.
Веселье минувшего, что откуда-то оживало, медленно стало затухать в настоящем. Новый лысый, животистый дед, что взгромоздился на вершине вымученного космоса, и постоянно махал из кремля кукурузным початком, грозил мирной жизни, беды всякие придумывал детям.
Дома, Дюше новую детскую обязанность вручили - выжидать в разновозрастной толпе приезд хлебовозной машины с тёплыми буханками: чёрного, серого и белого хлеба.
Очень сладкий хлеб, он выдыхал тёплое пристрастие, запах вкуснее, чем у манной каши; его мало, не всегда удавалось купить.
В домашней печи тоже пекли хлеб, но зерно что выдавали на трудодни, не хватало на весь год. Домашний хлеб казался Дюше не таким пышным, а рыхлые пампушки, что выпекали заодно с хлебом, забирали много теста, брынзы тоже мало, вкусных пампушек больше не делали.
Дюша после второй учебной смены, в вечер каждого дня дежурил привоз хлеба. Занятие настроением запальчивое, и сорное. Надо втискиваться, что бы у прилавка оказаться, толпа очередь не признавала. Дюша покупал больше чёрный и серый хлеб, он сохраниться домашнему белому помогал, - и стоил дешевле на пятак, - в кино можно сходить. По дороге черную тёплую буханку стоит ободрать, зажаренная корка слаще слив, уже срубленной из-за налога чёрной венгерки; а дома никто чёрный хлеб не ест, взрослые настоящую голодовку помнили, - не хотят из отрубей хлеб выпекать.
С каждым разом буханки привозили ограниченным количеством, волнение толпы росло, приходилось ни с чем домой возвращаться.
- Хлеба сегодня совсем мало - кричала старая продавщица, она снимала очки, что бы лучше увидеть дошли ли до толпы её слова, но толпа гремела своим интересом.
- Выдавай так, что бы всем хватило!
- Я фокусы показывать не умею, я не Христос что бы пятью хлебами всех накормить, - продавщица надевала очки, - хлеб только учителям и врачам, они без трудодней, зерно мешками не получают.
Толпа не собиралась разряжаться, плотно давила в стойку ларька, добычу ждала. Зерно по трудодням снова урезали, а мука в борошнянных сундуках убывала быстро.
- Хлеб только учителям - повторяла однообразно продавщица сытого продукта, она накладывала в сумку внучке пять белых хлеба.
Дюша дышал тёплым запахом, гнал нывшее состояние, думал: почему его бабушка не продавец, он бы тоже набирал кучу хлеба.
Соседский учительский сын - Женя, укладывал две буханки в авоську, пихнул Дюшу в бок: - Скажи, что учителям хлеб берёшь.
Дюша протянул копейки - они у него высчитаны.