Люси молча опускает глаза. Берген стоит возле двери и тоже молчит.
— Ты пропала на несколько дней. Никто не хотел говорить мне, где ты, — тихо произносит Скарпетта. — Ты была в Польше?
— Да, — отвечает Люси после долгой паузы.
— О господи, — шепчет Скарпетта. — Предположительно совершил самоубийство, — повторяет она.
Люси рассказывает о письме Шандонне, в котором он предоставил информацию об убитых журналистах и сообщил местонахождение Рокко. Она рассказывает, как его объявили в розыск.
— И мы с Руди нашли его, нашли в гостинице, где он обычно останавливался, когда приезжал по своим грязным делишкам в Щецин. Мы сказали ему, что его ищут, и все. Конец. Потому что, так или иначе, о нем бы позаботились Шандонне.
— И он убил себя, — делает вывод Скарпетта, заглядывая Люси в глаза.
Люси не отвечает. Берген выходит из комнаты.
— Интерпол уже распространил эту информацию, — бессмысленно произносит Люси. — Полиция принимает версию самоубийства.
Это на время успокаивает Скарпетту, потому что сейчас у нее нет сил выяснять правду.
Она открывает сумку и протягивает Люси письмо от Шандонне. Люси сразу же идет в кабинет Берген.
— Пожалуйста, пойдем, — начинает говорить Люси.
— Нет, — отвечает Берген, в ее взгляде читается разочарование и осуждение. — Как ты можешь ей лгать?
— Я не лгала и никогда этого не делала.
— Верится с трудом. Как насчет всей правды, Люси?
— Я расскажу. Когда придет время. Она получила письмо от Шандонне. Ты должна на это посмотреть. Происходит что-то странное.
— Это точно, — Берген поднимается из-за стола.
Они возвращаются в гостиную, рассматривают письмо и конверты в защитной упаковке.
— Непохоже на письмо, которое получила я, — сразу говорит Люси. — Оно было написано заглавными буквами и отправлено по обычной почте. Думаю, его отправил Рокко. С чего бы Шандонне писать мне и Марино заглавными буквами?
— Как выглядела бумага? — спрашивает Скарпетта.
— Как из блокнота, разлинованная.
— В Полунской тюрьме бумага обычная, белая, двадцать фунтов упаковка. Такая же, какую многие используют в принтере.
— Если не он посылал письма мне и Марино, тогда кто? — Люси медленно соображает, ей кажется, что голова сейчас лопнет от избытка информации.
Именно благодаря письму Люси приговорила Рокко к смерти. Когда они с Руди пришли к Рокко, тот ведь не признался в этом преступлении. Люси вспоминает, как он поднял к потолку глаза, это была его единственная реакция. Она не может знать наверняка, что значил его жест. Она не может знать, правдива ли та информация, которую она послала в Интерпол. Этого было достаточно для ареста, но очень возможно, недостаточно для обвинения, ведь деталей Люси не знает. Правда ли, что Рокко встречался с теми двумя журналистами за несколько часов до их смерти? Даже если так, он ли их убил?
Люси несет ответственность за то, что Рокко был объявлен в розыск. По этой причине он знал, что его жизнь кончена, неважно, сознался он в чем-то или нет. Он стал беглым, и если не они с Руди, то Шандонне распорядились бы его жизнью. Он должен был умереть. Это было необходимо. Люси убеждает себя, что мир стал немного лучше после смерти Рокко.
— Кто написал мне это чертово письмо? — говорит Люси. — Кто написал Марино и то, первое письмо, тебе? — она смотрит на Скарпетту. — Помнишь, письма с рассылкой из Национальной Академии Юстиции? Я была уверена, что это он их написал, они в его стиле.
— Согласна, — говорит Скарпетта. — Следователь в Батон-Руж тоже получил письмо.
— Может, Шандонне просто изменил почерк, когда писал это? — Люси показывает на изящный почерк. — Может, этот ублюдок уже не в тюрьме?
— Я слышала о звонках в твой офис. Зак дозвонился до меня. Думаю, мы не можем быть на сто процентов уверены, что Шандонне все еще в тюрьме, — отвечает Скарпетта.
— Мне кажется, — говорит Берген, — он бы не смог раздобыть ни блокнотную бумагу, ни конверты Национальной Академии Юстиции, находись он по-прежнему в тюрьме. Сложно сделать копии этих конвертов на компьютере?
— Господи, я чувствую себя такой беспомощной, — говорит Люси. — Вы не представляете, что я чувствую. Это легко сделать, можно отсканировать конверт, потом напечатать любой адрес и распечатать на подходящем конверте. Я бы сделала это за пять минут.
— Это ты сделала, Люси? — спрашивает Берген, внимательно наблюдая за Люси.
— Я? Зачем мне это делать? — ошарашенно произносит та.
— Ты только что сказала, что могла бы, — мрачно говорит Берген. — Как оказалось, ты способна на многое. Очень удобно было бы использовать информацию в письме как предлог, чтобы поехать в Польшу и найти Рокко, который сейчас мертв. Я ухожу. Я все-таки прокурор и не хочу больше слышать ни лжи, ни признаний. Если вы с тетей хотите поговорить, пожалуйста. Я должна включить телефон, мне нужно сделать несколько звонков.
— Я не лгала, — говорит Люси.
84
— Садись, — Скарпетта обращается к Люси, словно та еще ребенок.
Свет в гостиной выключен, и очертания Нью-Йорка, маня и отталкивая, словно яркая порхающая над городом вспышка, окружают их. Скарпетта может часами смотреть на город, как из своего дома обычно смотрит на море. Люси садится напротив нее на диван.
— Мне нравится это место, — произносит Скарпетта, всматриваясь в ночной город.
Она ищет глазами луну, но не может увидеть ее за домами. Люси тихо плачет.
— Я часто думаю, какой бы ты была, окажись я твоей матерью. Выбрала бы тогда этот опасный путь, шла бы напролом так же упрямо, безрассудно? Или женилась и родила детей?
— Я думаю, ты знаешь ответ, — тихо отвечает Люси, вытирая глаза.
— Может, получала бы стипендию Родса[26], поступила в Оксфорд и стала, в конце концов, знаменитым поэтом.
Люси поднимает на нее глаза, желая удостовериться, что тетя шутит. Но Скарпетта говорит серьезно.
— Спокойная жизнь, — мягко произносит Скарпетта. — Я вырастила тебя, точнее, заботилась о тебе, как могла. Не знаю, какого ребенка любят больше, чем я тебе любила и люблю. Но из-за меня ты увидела уродство этого мира.
— Благодаря тебе я увидела благородство, человечность, справедливость, — отвечает Люси. — Я ничего не хотела бы менять.
— Тогда почему ты плачешь? — Скарпетта наблюдает за сигнальными огоньками самолетов, которые проплывают по небу, словно маленькие планеты.
— Я не знаю.
— Вот так ты говорила в детстве, — улыбается Скарпетта. — Когда тебе было грустно, и я спрашивала у тебя, что случилось, ты отвечала «не знаю». Но я видела, что ты грустила.
Люси вытирает слезы.
— Я не знаю, что случилось в Польше, — вдруг произносит ее тетя.
Скарпетта поправляет подушки на диване, им предстоит длинный разговор. Она смотрит словно сквозь Люси, на ночь, мерцающую за окном. Когда людям нужно серьезно поговорить, им трудно смотреть друг Другу в глаза.
— Мне не нужно, чтобы ты все рассказывала. Но я думаю, что это нужно тебе, Люси.
Ее племянница неподвижно смотрит на город внизу, думает о темной реке и освещенных кораблях. Корабли — это порты, а порты — это Шандонне, своего рода артерии, по которым они осуществляют незаконную торговлю. Рокко был лишь крошечным ответвлением, но имел отношение к Скарпетте, ко всем ним, так не могло оставаться.
Не могло.
Пожалуйста, прости меня, тетя Кей. Пожалуйста, скажи, что все в порядке. Пожалуйста, не презирай меня и не думай, что я стала такой же, как они.
— С тех пор как умер Бентон, ты превратилась в саму ненависть, в карающий меч, этот город стал слишком мал для тебя и не может утолить твою жажду силы, — мягко продолжает Скарпетта. — Это подходящее место, — говорит она. Обе смотрят на огни самого могущественного города на Земле. — Потому что однажды, когда пресытишься этой силой, ты поймешь, что невыносимо иметь так много.
26
Стипендия Родса — учреждена в 1902 г. по завещанию знаменитого британского миллионера и филантропа Сесиля Родса. Дает возможность учиться 2 — 3 года в Оксфордском университете в Англии.