Жан-Батист бреет руки, длинные завитки волос медленно падают в раковину.
— Так, Волосатик, — в окошке появляются чьи-то глаза. — Твои пятнадцать минут почти истекли. Еще две минуты, и я забираю бритву.
— Certainment[27], — он намыливает другую руку дешевым мылом, осторожно выбривая пространство между пальцами.
Нелегко ему даются и пучки волос, торчащие из ушей, но кое-как он справляется и с ними.
— Время вышло.
Жан-Батист не спеша споласкивает бритву.
— Ты побрился, — Мотылек говорит так тихо, что другие редко его слышат.
— Oui, mon ami[28]. Я выгляжу прекрасно.
Из-под двери выезжает ящик, и охранник отступает назад, подальше от бледных голых пальцев, возвращающих пластиковую бритву.
92
Мотылек сидит на полу и катает мяч так, чтобы тот ударился о стену и вернулся по той же траектории.
Он молчит, кажется таким слабым. Единственное удовольствие, которое он получал от убийств, это секс с мертвым телом. У мертвой плоти нет энергии, кровь теряет магнетические свойства. Жан-Батист использовал очень эффективный метод, когда убивал — женщина с тяжелой травмой головы могла прожить довольно долго, достаточно долго, чтобы Жан-Батист успел укусить и выпить ее жизнь, ее кровь, подпитывая свой магнетизм.
— Прекрасный денек, не так ли? — тихое замечание Мотылька осторожно проникает в камеру Жан-Батиста. Он единственный может услышать этот голос. — Облаков нет, позже может появиться некоторая облачность, но после полудня она уйдет на юг.
У Мотылька есть радио, он как одержимый постоянно слушает прогноз погоды.
— Вижу, у мисс Джитльмэн новая машина, симпатичный маленький «БМВ-роудстер», серебряного цвета.
В каждой камере есть маленькое отверстие с решеткой, оно выходит на улицу, и заключенные могут увидеть парковку перед главным входом в тюрьму. В одиночных камерах смотреть больше не на что, поэтому заключенные весь день таращатся в это окно. В каком-то смысле, это их маленькая месть охранникам, ведь работники тюрьмы не любят, когда заключенные узнают какие-то детали из их личной жизни. Теперь жертвой стала мисс Джитльмэн, молодая симпатичная сотрудница информационной службы — сообщение про ее новенький «БМВ» будет передаваться из уст в уста, пока не обойдет всю тюрьму.
Жан-Батист, наверное, единственный, кто редко смотрит в эту щель, называемую окном. После того как он запомнил все машины, их цвета, модели, номера и, конечно, владельцев, Жан-Батист считает бессмысленным подходить к окну. Единственное, что там меняется — цвет неба. Он слезает с унитаза, даже не натянув штаны, и выглядывает в окно. Слова Мотылька показались ему интересными. Заметив на стоянке «БМВ», Жан-Батист задумчиво возвращается на унитаз.
Он думает о письме, которое послал прекрасной Скарпетте, представляет, как это письмо все изменило, и теперь она, наконец, должна подчиниться его воле.
Сегодня Зверю разрешат четыре часа общения со священником и семьей. Потом его отвезут в Хантсвиль, и в шесть часов он умрет.
Это тоже все меняет.
В правом углу двери появляется сложенный листок бумаги. Жан-Батист слезает с унитаза, снова не надев штаны, поднимает записку и возвращается на место.
Камера Зверя находится через пять камер слева от Жан-Батиста, поэтому он всегда может сказать, когда записка приходит от Зверя. Сложенный листок бумаги становится почти серым внутри и снаружи оттого, что каждый заключенный, к кому попадает записка, разворачивает и читает ее, некоторые даже добавляют свои комментарии.
Жан-Батист согнувшись сидит на унитазе, длинные спутанные волосы на его спине хорошо видны сквозь белую, мокрую от пота рубашку. Каждый раз, когда он чувствует магнетизм, ему становится жарко, а здесь, в тюрьме, он постоянно окружен магнетизмом. Его энергия проходит по металлическим решеткам камеры, возвращается в кровь и снова продолжает этот бесконечный круг.
"Сегодня, — пишет Зверь карандашом, — ты, наверное, обрадуешься, когда меня увезут. Ты будешь по мне скучать? Может, и нет".
Впервые Зверь не прибавил никаких оскорблений, хотя Жан-Батист уверен, что остальные заключенные все равно восприняли эту записку как насмешку.
«Тебе не придется скучать по мне, топ ami», — пишет в ответ Жан-Батист.
Зверь поймет, что он имеет в виду, но ничего не будет знать о том, каким образом Жан-Батист избавит его от свидания со смертью. За дверью раздаются громкие шаги охранников. Жан-Батист рвет записку Зверя на куски и запихивает их в рот.
93
Должно быть, убийца подошел сразу после того, как она припарковала машину. Кэтрин даже не успела вытащить ключи из зажигания.
Ник полагает, что кошелек и бумажник выбросили на стоянке, а за два дня их наверняка кто-нибудь подобрал. К сожалению, пока никто не сознался. Дело Кэтрин Брусс очень широко освещается на телевидении, поэтому тот, кто подобрал кошелек или бумажник, точно знает, что располагает уликой. Какой-нибудь слюнтяй, время от времени действующий из моральных соображений. Теперь он вряд ли позвонит в полицию и признается, что держал кошелек у себя, не предполагая, что он может принадлежать убитой женщине, если Кэтрин действительно убили.
Даже если она ее еще жива, то это ненадолго.
Неожиданно Ник приходит мысль, что этот человек мог позвонить рабочей группе Батон-Руж, а у тех, вне всякого сомнения, нашелся бы повод не разглашать информацию о находке. Ник постоянно думает об «Уол-Марте», о том, что сама находилась там примерно в то же время, когда похитили Кэтрин Брусс.
Убийца наверняка сразу увез женщину в тайное место, куда отвозил и предыдущих жертв.
Ник допускает вероятность, хоть и очень слабую, что Кэтрин могла зайти в «Уол-Март», пока она бродила там, как делала каждый день после возвращения из Ноксвиля.
Фотографии привлекательной блондинки часто мелькают на экране телевизора, появляются в ежедневных выпусках газет. Но Ник не видела ни одной женщины, даже отдаленно напоминающей блондинку, пока бродила по «Уол-Марту» в тот день, разглядывала вышивание, которым никогда не занималась, и перебирала безвкусное яркое белье, которое никогда бы не надела.
Почему-то в памяти Ник постоянно всплывает образ той странной женщины с больным коленом. Что-то в этой женщине тревожит ее.
94
Во время приливов маленькие лодки могут заплывать в заводи, куда почти невозможно добраться при отливе и куда нормальные люди не поплывут даже в благоприятную погоду.
Даррен Ситрон обычно на полной скорости врывается в такие заводи на своей старой лодке, скользит по мелководью пока наконец нос лодки не уткнется в грязь. Сегодня прилив ниже, чем хотелось бы, но он все равно давит на газ, устремляясь вверх по Блайнд-ривер. Его лодка врезается в ил, который здесь может достигать полутора метров в глубину. Там запросто можно оставить свои ботинки, и хотя Даррену обычно удается вытащить лодку, он не любит бродить в воде, кишащей змеями.
Загорелый восемнадцатилетний парень, он занимается тем, что ищет новые места охоты на аллигаторов. Из-за этого занятия его не очень-то жалуют. Чтобы поймать больших аллигаторов, чью шкуру, мясо и голову можно выгодно продать, Даррену нужна крепкая веревка, большой стальной крючок и, конечно, наживка. Чем выше наживка висит над водой, тем длиннее должен быть аллигатор, чтобы достать ее. Самая лучшая наживка — собаки. Даррен добывает их в приютах, обманывая всех своим невинным видом. Он делает то, что должен, и убеждает себя в том, что собак все равно усыпят. Когда Даррен охотится, он думает только об аллигаторе, а не о наживке и о том, как добыл ее. Обычно они появляются ночью, особенно если Даррен сидит тихо в лодке, включив кассету с записью собачьего воя. Он научился не обращать внимания на наживку, а думать только об огромном аллигаторе, который появится из воды, сомкнет свои челюсти и попадется на крючок. Затем Даррен застрелит хищника в голову из ружья.