— И, пожалуйста, только не мэм. Кей. И вообще, у меня ноги короче, поэтому я буду сидеть сзади.
— А меня можете называть как хотите, — весело замечает Эрик. — Все так и поступают.
— Ладно, тогда я — Сэм. Хватит с меня этого «доктора».
— Меня тоже так лучше не звать, — говорит Эрик. — Я не доктор. — Оставив попытки уговорить Скарпетту забраться вперед, он залезает в машину.
— Да, доктором ты был, — Ланье заводит машину, — лет в десять-двенадцать, когда облапал всех девочек в округе. Господи, терпеть не логу парковать машину между бетонными столбами!
— Они опять подкрадываются к тебе, да, Сэм? — подмигивает Эрик Скарпетте. — Так и норовят схватить его тачку. Смотрите, — он показывает на выбоину и следы черной краски на столбе. — Что бы вы могли сказать об этом месте преступления? — Эрик открывает упаковку жвачки. — Я вам намекну. Раньше это было местом парковки одного судебного следователя, но не так давно он — а он у нас, как вы понимаете, один — пожаловался, что оно слишком маленькое, заявив, что здесь невозможно парковаться.
— Ну хватит уже, а то выдашь все мои секреты, — Ланье аккуратно выруливает со стоянки. — Кроме того, это моя жена дел наделала. А из нее водитель...
— Она тоже следователь, по уголовным делам. — Эрик снова поворачивается к Скарпетте. — Работает за гроши. Впрочем, как и мы все.
— Черт, — Ланье переключает скорость. — Тебе платят намного больше, чем ты заслуживаешь.
— Теперь можно поговорить? — спрашивает Скарпетта.
— Теперь, да. Может, мой кабинет и прослушивают, черт знает. Но мою машину или «харлей» точно нет, — поясняет Сэм.
— Совершенно случайно в моем самолете оказались маленький Дард и ваш прокурор, Уэлдон Винн, — сообщает Скарпетта. — В конце концов, пришлось отвозить Элберта домой. Не знаете, что все это значит?
— Вы меня путаете.
— Мальчик гостил в Майами. Вчера утром его неожиданно отвезли в аэропорт и посадили на самолет с пересадкой в Хьюстоне. И он — случайно — оказался на моем рейсе в Батон-Руж. Видимо, так же случайно, как и Винн. А вы, Сэм, не похожи на человека, которого легко напутать.
— Вот что я скажу вам, вы не знаете меня и не знаете, что здесь творится.
— Где был Элберт восемь лет назад, когда умерла его мать? — спрашивает Скарпетта. — И где его отец, почему этого мистического персонажа никогда нет, как говорит мальчик?
— Этого не знаю. Могу только сказать, что знаком с Элбертом. В прошлом году мне пришлось обследовать его, без шума и пыли, учитывая богатую семью и загадочную смерть матери. Затем мальчика отправили в частную психиатрическую клинику в Новом Орлеане.
— Господи, что? — возмущается Скарпетта. — Он лежал в лечебнице, а его одного отправляют на самолете.
— Судя по тому, что вы рассказали, он был не один. Дядя оставил его на попечение стюардессы, а та, в свою очередь, проследила, чтобы он прилетел в Хьюстон. А потом с ним были вы. И вот еще что. Три года назад, в октябре, его тетя позвонила в Службу спасения и сообщила, что племянник — кажется, тогда ему было семь — весь в крови, говорит, что на него напали, когда он катался на велосипеде. Мальчик был в истерике и перепуган до смерти. Но никто на него не нападал, Кей. Вы сказали, я могу вас так называть? Так вот, он сам нанес себе увечья. Очевидно, незадолго до того, как я его обследовал. Неприятная картина.
Скарпетта вспоминает, что на кухне у миссис Гидон не было ножей.
— Вы абсолютно уверены, что он сам это сделал? — спрашивает она.
— Я ни в чем абсолютно не уверен, Кей, — отвечает доктор. — Я обнаружил много странных порезов, на первый взгляд — просто царапин. Первые попытки. Все порезы небольшие, в малозаметных местах — на животе, бедрах, ягодицах.
— Тогда понятно, почему я не видела шрамов, когда сидела с мальчиком, — кивает Скарпетта. — Я бы заметила.
— Меня больше тревожит другое, — говорит Сэм. — Кто-то хочет видеть вас в Батон-Руж. Зачем?
— Это вы мне скажите. Кто мог проговориться о моем приезде? Только вы или кто-то из вашего офиса.
— Исключено. Конечно, у меня было достаточно информации, и я мог такое провернуть, если бы мы с Винном были друзьями. Но я ненавижу сукиного сына. На нем столько грязи — вовек не отмыться. И куча денег. Он говорит, что вырос в богатой семье. Чушь. Винн из Миртл-Бич, Южная Каролина. Отец работал управляющим в гольф-клубе, мать, как каторжная, — медсестрой. С большими деньгами он вырос, верно?
— Откуда вы это узнали?
— Все вопросы к Эрику.
— Я начинал в ФБР, — улыбается тот. — Иногда удается оторваться от бумажной рутины и кое-что проверить.
— Дело в том, что Винн погряз в коррупции, — продолжает Ланье. — Можно ли это доказать — другой вопрос. Но я знаю, что кое-кто из тех, кого арестовывали за последние несколько лет в Батон-Руж, каким-то образом не попали под программу высылки и не получили лишние пять лет за использование огнестрельного оружия при совершении преступления. Прокурор почему-то не обратил на это внимания, так же как и контролирующий комитет. Я никому не лижу задницу — одна из причин, почему меня так здесь не любят. В следующем году выборы, а у меня тут целая куча засранцев, которым очень не хочется снова увидеть меня в кресле следователя. Плохие парни меня не жалуют, и я с ними не общаюсь. Правда, их неприязнь делает мне честь.
— Мы говорили с вами по телефону, — напоминает Скарпетта. — Кто-то из ваших помощников заказал для меня машину.
— Это была ошибка. Ужасно глупо с моей стороны. Моему секретарю можно доверять, но эта сотрудница, которую вы только что видели, должно быть, подслушала. Вечно сует нос не в свои дела.
Они проезжают по непримечательному району Батон-Руж мимо университета — похоже, главного здания в городе. Доктор Ланье паркуется возле популярной студенческой забегаловки и вешает на приборную доску красную металлическую табличку с надписью «судебный следователь», словно они приехали не пообедать, а на место преступления.
112
Марино сворачивает на стоянку аэропорта и останавливается рядом с машиной Люси.
— Отлично. Ты избавился от своего грузовика, — Люси даже не поздоровалась. — Не стоит светить здесь твоего монстра с номерами Виргинии.
— Эй, я же не дурак, даже если езжу на этом дерьме, — он похлопывает по двери свою шестицилиндровую «тойоту». На машине даже нет стеклоочистителей.
— Куда ты его дел? — спрашивает Люси.
— Оставил на стоянке. Надеюсь, никто в него не залезет, там все мое барахло, пусть его и мало.
— Пошли.
Они паркуют машины подальше друг от друга.
— А где твой парень? — спрашивает Марино, пока они шагают к зданию аэропорта.
— Да так, пытается выяснить, как можно найти дом Рокко во Французском квартале.
Они останавливаются возле терминала.
— "Белл-407", — Люси называет только бортовой номер.
Больше ничего и не требуется, ведь ее вертолет — единственный на площадке. Женщина нажимает кнопку, дверь открывается, и на них обрушивается мощный поток воздуха и грохот моторов. Шум настолько нестерпим, что Люси и Марино зажимают руками уши, пока пробираются к вертолету. Они стараются не обходить самолеты сзади, чтобы не попасть под воздушную струю. Есть риск, что одежда провоняет бензином, а в маленькой кабине вертолета с этим запахом недолго заработать головную боль. Вертолетная площадка расположена подальше от самолетов, на самом краю летного поля, потому что люди, которые ничего не понимают в вертолетах, уверены, что их лопасти поднимают столько пыли и гравия, что могут поцарапать самолет.
Марино не интересуется вертолетами и не очень их любит. Он с трудом втискивается в кабину, пытается отодвинуть кресло подальше, у него не получается.
— Чертов сукин сын, — все, что он может сказать, оттягивая пристяжной ремень как можно дальше.