— Я понимаю, куда ты клонишь! Никаких бокалов с наркотиками, никакой еды, уколов и отравленных сигарет, никакого газа…
— Ну, не расстраивайся, я допускаю, что ты действительно что-то видела… ощущала, но это была всего лишь яркая галлюцинация. Может, тебе следует показаться врачу? В этом, кстати, нет ничего удивительного — при нашей-то работе. Ты настолько привыкла жить придуманными жизнями, делать реальностью выдумки, делать живым человеком человека, существующего только в твоем сознании, что теперь твое сознание пытается перенести в реальность нечто позаковыристей, чем очередную личность. Но ты не переживай — это лечится.
— Знаешь что…
— Погоди, дай мне закончить! — Евгений сел и потер подбородок. — В другом случае эта твоя Чистова все-таки могла с тобой что-нибудь сотворить, вызвать эту галлюцинацию, внушить ее, причем внушить не только зрительно.
— То есть, Чистова гипнотизер, да?! — спросила Вита и потянулась за сигаретами.
— Твой скептицизм неуместен, дитя мое, потому что гипноз уже много лет является научно доказанным фактом.
— Может, тогда объяснишь, зачем ей это надо было?! Не я ей деньги отдала, она мне! Реальные деньги, можешь пощупать!
— Да, конечно для самоутверждения дороговато, — задумчиво сказал Евгений. — Реальные деньги… Конечно, я понимаю, почему вся эта история так запала тебе в душу. За такую сумму она и мне бы в душу запала — для нас это не копейки. Эти восемь тысяч здесь хуже всего. Не стоит, думаю, напоминать, где бывает бесплатный либо очень дешевый сыр? Проще всего, конечно, счесть твою художницу просто сумасшедшей. Творческие личности, они вообще, знаешь ли… — он нарисовал пальцами в воздухе некую спираль.
— А телефон Эн-Вэ откуда?! Астральное послание?
— Да-а-а. И имя-отчество знает… Ну, тут объяснений может быть сколько угодно. Может, она его бывшая любовница и решила ему насолить.
— Сомневаюсь. И она из Крыма никогда не выезжала.
— С ее слов.
— А Схимника она откуда знает?! А убийства в ее городе и поселке. Я читала крымские газеты.
— Она, наверное, тоже читала. А потом тебе рассказала. А Схимник — скорее всего, это совсем другой Схимник.
— То есть, насколько я понимаю, ты считаешь выдумкой абсолютно все — не только фантастическое, но и вполне реальное?
— Я высказал свое первое впечатление от этой истории. Если углубиться в детали, изучать, поговорить с этой Наташей, то может быть, в чем-то я бы и изменил свое мнение. Но я этого делать не собираюсь, потому что мне все это очень не нравится.
— Погоди, а как насчет моих наблюдений? До сих пор ты был доволен моей работой, верно? — Вита зажгла сигарету, и Евгений посмотрел на нее неодобрительно.
— Напрашиваешься на комплимент?
— Я работала по четверым ее клиентам. Я работала очень тщательно. И могу тебе точно сказать, что после поездки в Крым и встречи с Наташей все они изменились — одно качество характера пропало, но появилось другое, совершенно новое. Понимаешь, если это игра, то слишком широкомасштабная, тебе не кажется? Слишком много людей задействовано. А в такое количество совпадений я не верю.
— Тогда вот тебе еще версия, — Евгений задумчиво глянул в окно, потом потянулся к Вите и поцеловал ее в голое плечо. Его губы поползли ниже, и Вита закрыла глаза, но тут же, глубоко вздохнув, толкнула его обратно на подушку.
— Какая версия?
— Версия?.. — он потянулся. — Ах, да, версия… Ну, это о психических изменениях. Может твоя Чистова умелый психолом-гипнотизер.
— Почему?
— Говоришь, все они нормально себя вели? Ничего такого, да? А потом вдруг теряли интерес к чему-то, что раньше владело ими безраздельно, но вдруг начинали увлекаться некими областями знаний или занятиями, к которым раньше не испытывали никакого влечения? Я похоже излагаю?
— В общем-то да, — осторожно ответила Вита.
— Так вот, между прочим, это первые симптомы шизофрении. Психической болезни! И я могу допустить, что эта девочка их гипнотизирует и при этом что-то вытворяет с их психикой, что-то жуткое, рубит ее, как мясник тушу на базаре… Так гораздо проще и реальней, чем вытаскивание наших недостатков с помощью кисти и, — Евгений начал подвывать, словно злой сказочник, и размахивать руками, управляя невидимым оркестром, — вселение их в картины, а потом, если эти картины разрушить, то начнется такое…
Вита, которая сидела задумавшись, схватила подушку и стукнула его по голове, и в воздух взлетело одинокое перо.
— Какая низость! — воскликнул Евгений. — Меня и моей же собственной подушкой! Уволю без выходного пособия!
— Подожди! Ты сказал «мясник»? — Вита потянула к себе разбросанные по кровати бумаги. — А знаешь, наверное ты очень даже прав.
— В каком смысле?
— Слово нужное подсказал, вот в каком. Вот уж действительно права была Дина Валерьевна — мир ассоциаций беспределен. Понимаешь, я все время сравнивала их — Наташу и ее предка, этого художника, Неволина.
— Вита, я тебя умоляю…
— Погоди, это же всего лишь предположения. Могу я из любопытства немного в сказке покопаться?
— До известных пределов.
— Понимаешь, оба умеют делать одно и то же, но в письмах, — она тряхнула в воздухе бумагами, — нет ни слова о том, что люди менялись. А все, возможно, потому, что между Неволиным и Чистовой существует разница. Он был проницательнее, а она — сильнее. То есть, Неволин знал, что и как вытаскивать, причем вытаскивать без ущерба для того, что останется, и его натуры почти не менялись, потому что он видел, что за чем идет и что может вылезти наверх. По этому принципу, может, и натуры отбирал — не все, но большую их часть. Иначе гонения должны были начаться гораздо раньше. Но он был слабее. А у Наташки больше сил, но она дерет без просчета, наугад — что увидела, то и выдернула, вырубила. Если Неволин в какой-то степени был хирургом, то Чистова — мясник.
— Я лично завтра сведу тебя к психиатру, — сказал Евгений и посмотрел на часы. — Я знаю одного — берет недорого.
— Все равно от этого так просто не отмахнуться, Жек. В конце концов, твоя версия не так уж плоха, но и если ее придерживаться, то мы имеем двенадцать психически нездоровых и, возможно, опасных людей. Плюс друг-инвалид Чистовой…
— Плюс Чистова и ты. Господи, — Евгений вздохнул, — какой идиотизм, а! Как фамилии твоих клиентов, может, я знаю кого-нибудь.
— Сейчас. Иди сюда, — Вита слезла с кровати и включила компьютер, Евгений, замотавшись в одеяло, встал за ее спиной с надменным видом римского патриция. — Вот смотри.
Евгений некоторое время внимательно изучал список фамилий и адресов, потом покачал головой.
— Нет, все мимо. Матейко… это ты с ней в Волгограде встречалась?
— Да. Только она переехала в Екатеринбург. Живет в соседнем доме с известной тебе дамой, представляешь?
— А-а, несчастной вдовы, которая чуть не испортила тебе карьеру?
— Перестань, ты Карину совсем не знаешь.
— Витек, в любом случае все это чушь.
— А письма?
— Бред свихнувшейся журналистки. Где они, кстати, ты мне их не показывала.
— Зачем? — Вита выключила компьютер. — В любом случае, здесь их нет — ни писем, ни папки.
— Что ж, — Евгений подхватил сползающее одеяло, — нет и нет. Все равно ты ведь отказала Чистовой. Давай спать, Витек, поздно уже.
Вита пожала плечами, поняв, что он больше не собирается ничего обсуждать, но, забираясь в постель, все же упрямо пробормотала:
— Все равно я узнаю, какое отношение к этому имеет Котошихин. Меня чуть не придушили из-за этого урода!
— Не суйся, я сам узнаю, — Евгений потянулся к выключателю бра, нажал, и в комнату хлынула ночь. — Раз уж ты так уверена, то, возможно, он и мог вытащить аккумулятор. Гришка, конечно, стучит, как стая дятлов, но ничего он не знает об этой истории. У него идиотское чувство юмора, вот что я думаю. За такой юмор можно и паяльник зачехлить в жо… глубоко, в общем, — он зевнул. — Разберемся.
— Жека.
— М-м-м?
— А ты точно собираешься уйти из «Пандоры»?
— Даже не вопрос. Под Эн-Вэ я больше не сидец! Прав Макс, сколько можно — пора иго скидывать. Никаких плясок в барах, конечно, больше не будет, придумаю что-нибудь другое, правда, скорее всего, из Волжанска придется съезжать. Поедешь?
— Только в прежнем качестве.
— Ой-ой! Ты учти, подруга, что мне скучно и тоскливо, в последнее время меня посещает странная мысль — ведь пора заводить семью. Если ты не выйдешь за меня, то в конце концов придется тебя удочерить. Я устал, я уже стар.