Выбрать главу

— Тебе двадцать девять, младенческий возраст.

— Я стар душой, — сонно сказал Евгений. — За свою жизнь я изучил слишком много людей, это утомляет и разочаровывает. Я утратил наивность и непосредственность, а это верные симптомы старости. Нет, я стар, я хочу семью, плед, кресло-качалку и бочку хорошего вина, а ты будешь сметать с меня паутину. Страстного амора не обещаю, но и к батарее приковывать не буду. Будут милые мирные отношения. А денег найдем.

— Жек, может займемся сном?

— Уже занимаюсь. Так ты точно развязалась со своей Чистовой?

— Точно. Больше я ее дела не веду.

* * *

За несколько лет работы в «Пандоре» Вита на практике усвоила одно из золотых правил «Не суди по внешности», поэтому когда из подъехавшего такси в круг яркого света выглянула молоденькая красавица, кажущаяся воплощением невинности, наивности и доброты, Вита насторожилась. В последнее свое задание, в «Саргане», ей довелось работать сразу с двумя красавицами, на вид казавшимися воплощением всего перечисленного, но если в одной из них присутствовали не только доброта, но и в какой-то степени наивность, то другая, секретарша Алла, обожавшая кожаные пиджаки, была обычной склочной стервой.

— Привет, ты Вита? — спросила красавица довольно дружелюбно. Голос у нее был приятный, но почему-то оказался лет на десять старше хозяйки. — Садись.

Когда Вита села, машина тут же рванулась с места. Водитель выключил было свет в салоне, но Стася резко сказала:

— Вверни лампочку, жлоб! Не арбузы везешь!

Водитель что-то злобно проворчал, но свет в салоне снова зажегся, и девушки тут же повернулись друг к другу.

— Рассмотри меня лучше сейчас, — с легкой улыбкой произнесла Стася, — а я рассмотрю тебя, да? А то потом не до того будет. Надеюсь, ты не против? А то многие стесняются, когда их откровенно разглядывают. Комплексы, комплексы… — она, чуть скривив лицо, сделала рукой в черной перчатке изящный жест, словно отгоняла дым. — Общение должно быть не только вербальным, но и визуальным. Краска, тряпки, прически… создание привлекательного облика есть не что иное, как стремление к визуальному общению — сознательно или бессознательно — с последующим переходом на вербальное, а затем…

— Очень часто бывает сразу… — Вита глупо хихикнула, — затем… без этого… второго. Иногда и оглянуться не успеешь — вроде только… завизировали и вдруг сразу бац! — интим! Вот и все общение! Ну, во всяком случае хоть не успевают надоесть глупой болтовней да лапши навешать.

— И тебя это устраивает? — с любопытством спросила Стася, внимательно оглядывая ее сверху донизу. Вита улыбнулась и неопределенно пожала плечами, разглядывая ее с не меньшим любопытством, старательно припудренным легкой робостью. Сейчас, когда расстояние между ними сводилось к минимуму, иллюзия невинности и наивности исчезла. Стасе вряд ли было больше девятнадцати лет, но в огромных карих глазах с рыжим ободком вокруг зрачка, казалось, навечно застыло выражение пресыщенности и скуки человека, который живет на этом свете уже очень давно, и словно в тон этому выражению в роскошных черных волосах были аккуратно прокрашены шесть седых прядей. Улыбка, в которую то и дело складывались пухлые губы, в основном была скептической и жесткой, если только ей специально не придавали нужной сладости, и лицо очаровательной пай-девочки уже не могло скрыть, что за ним находится нечто другое, более взрослое, в какой-то степени более мудрое и, вероятно, более жестокое.

— Нравлюсь? — спросила Стася и достала тоненькую сигаретку. Судя по интонации вопрос был риторическим и ответа не предполагал, поэтому Вита промолчала. — Ты мне чисто внешне симпатична, только прическу бы тебе другую, покороче, а так — да. Правда, броскости в тебе нет, агрессивности тоже, но живость есть, — она прикурила и снова внимательно оглядела Виту сверху донизу. — Такая милая хищная живость. Можешь мне поверить, я в этом разбираюсь. В каждом из нас сидит какой-то зверь. Вот у меня есть знакомая, глянешь на нее — пантера. Матерая голодная пантера, и что смотрит, что говорит — как куски живого мяса выдирает, представляешь?

— Ужас! — отозвалась Вита манерным голосом. — Ну я, конечно, не пантера, не.

— Нет. Ты… — Стася прищурилась, — ты сервал.

— Кто?

— Такая маленькая дикая кошка, очень изящная. В Африке живет. Точно, точно. Знаешь, если ты у нас приживешься, под таким именем и будешь. Только за сегодняшний вечер постарайся определиться, будешь ты за свои деньги приходить или кого-нибудь из клуба подцепишь. А ты чего так хрипишь — простудилась? Ванька тебе рассказал, что к чему?

— Ну, так… примерно…

— То есть, ты многого не знаешь. Так лучше. В такое место лучше приходить без всякой информации, чистой, понимаешь? — Стася подмигнула. — Чтобы все было неожиданно, резко, как ведро ледяной воды — только тогда кайф. Правила узнаешь внутри. А сейчас, пока едем, ты мне быстренько расскажи, кто ты, где ты, чем занимаешься и откуда знаешь моего Ванюшку. Спала ты с ним или нет — мне наплевать, но в уплату за то, что я для тебя сегодня делаю, я, по крайней мере, хочу знать, что ты из себя представляешь. Надеюсь, мы с тобой найдем общий язык, — Стася ухмыльнулась, что придало ее последним словам некоторую двусмысленность.

Уже знакомая Вите тяжелая железная дверь в этот раз не осталась закрытой. Уверенно стукнув несколько раз дверным молотком, ручку которого держала в пасти довольно унылая железная львиная морда, Стася широко улыбнулась в глазок, и дверь почти сразу же отворилась, явив мрачного и крепкого охранника и обдав их волной теплого воздуха и ритмичным буханьем незатейливой музыки. Заходя, Вита оглянулась и удовлетворенно посмотрела на припаркованный неподалеку серебристый «эскорт» Элининой подружки.

За всю свою жизнь Вите ни разу не доводилось бывать в секретных учреждениях, на военных базах или в домах богатейших людей, которые всего боятся (если не считать визита в офис Журбенко), но контроль в «Черном бриллианте» был поставлен не хуже, и прошло не меньше получаса, прежде чем она и ее проводница попали туда, куда собирались изначально. Исключений здесь не делали ни для кого. И Виту, и Стасю в «холле» тщательно обыскали, вначале, правда, вежливо осведомившись, мужчиной или женщиной они предпочитают быть обысканы. Стася выбрала женщину, но Вита, едва увидев жилистую смуглую охранницу с акульими глазами, от которой исходили почти осязаемые ненависть и презрение, тут же повернулась к одному из парней — в отличие от женщины местные охранники мужского пола казались бесстрастными и равнодушными, как шкафы. Из холла отчетливо был виден большой зал в окружении столиков. Ничего сверхудивительного в зале не происходило — там была обычная дискотека, на небольшой сцене задавали темп публике шестеро танцоров вполне приличного вида, и Вита начала слегка недоумевать. Она вытянула шею, попытавшись отыскать среди танцующих Нарышкину-Кирееву, когда сзади нее раздался мрачный голос:

— Сегодня на дискотеку или?..

— Или, Толик, пора бы выучить, — ответила Стася, поправляя волосы и задумчиво глядя на охранницу. Спросивший перевел взгляд твердых маленьких глаза на Виту.

— Она тоже? А договоренность есть?

— Я вчера разговаривала с Маргаритой Сергеевной насчет нее, — сердито сказала Стася. — Проверь в своей машине — в сегодняшней записи на меня должно быть имя «Вита». Вот, держи, это тебе на «Жиллет», цербер!

Она прихлопнула к ладони Толика какую-то купюру, взяла у него ключ, обняла Виту за талию и повела, но не вперед, в зал, а куда-то влево, в узкий, не заметный из холла слабоосвещенный коридорчик. После строгого «холла» и дискотеки коридорчик, запущенный, с грязными стенами, с прядями паутины на потолке казался более чем странным. Когда коридорчик закончился крутыми ступенями, ведущими неизвестно куда, Вита остановилась.

— А мы куда? — спросила она с вполне естественной тревогой, и ее рука машинально потянулась к израненной шее, тщательно закрытой тонкой золотой плетенкой, в которой поблескивали несколько темно-вишневых «фианитов». Стася засмеялась и подтолкнула ее к лестнице.