Но он не вернулся.
Спустя две недели, поздним вечером, когда Наташа сидела на кровати, замотавшись в одеяло, и хмуро бегала глазами по неровным строчкам Надиного дневника — единственного, что у нее осталось от подруги, пронзительно зазвонил один из телефонов, лежавших на тумбочке. Она повернула голову, уже зная, что это звонит телефон Схимника. Он звонил уже не в первый раз, и не в десятый — кто-то там был очень упрям — звонил и днем, и ночью, но она не отключала его, вслушиваясь в звонки, словно в чьи-то злобные крики, хотя и не ответила ни разу — ждала, пока они не замолкали сами. Но сегодня был другой день, и Наташа ждала этого звонка и протянула руку к телефону, слыша, как в другой комнате Костя с лязганьем катается на своем новом кресле, которое помог достать Генка, и вместе с Екатериной Анатольевной собирает вещи. Еще два дня назад Римаренко сообщил Наташе, что нашел для них новую квартиру на втором этаже пятиэтажки в другой части города — хорошую, большую квартиру, которую оставил на его присмотр какой-то неожиданно и надолго уехавший дальний знакомый, так что и платить за квартиру не придется, только за свет и все такое… Дело в том, пояснил Римаренко, пряча глаза, что приезжают некие его родственники с отцовской стороны на несколько месяцев, и ему понадобится дом. Чем дольше и убедительней он говорил, тем равнодушнее смотрела на него Наташа, и в конце концов Гена сердито шарахнул кулаком по столу и сказал, что ему-то самому в принципе глубоко наплевать на тех, кто гоняется за Наташей, но его подруга, Оксана, на пятом месяце беременности, и он бы не хотел, чтобы…
— Я понимаю, не объясняй, — кивнула Наташа, — все правильно. Ты и без того нам здорово помог. А по этой квартире тебя не найдут?
— Нет. Место хорошее, все рядом. А если тебе что понадобится, ты знаешь, где меня искать. Только вначале позвони. Вот, держи, я принес Славкины деньги, наверное, тебе надо, — Римаренко тяжело вздохнул. — Конечно, если хочешь, я могу их положить в какое-нибудь местечко понадежней…
Наташа отказалась и забрала деньги. Позже, произведя общий подсчет финансов, она неожиданно обнаружила, что является обладательницей довольно крупной суммы. Правда, некоторым из ее недавнего окружения эта сумма показалась бы смехотворной, но для нее это были очень большие деньги, и она решила, что, скорее всего, они могут заинтересовать и еще кое-кого. Днем раньше, она, просматривая записную книжку Нади, которую уже знала почти наизусть, обнаружила нечто, раньше не привлекшее ее внимания и, зная любовь Нади ко всяким секретам, удивилась, что не заметила этого раньше. На нескольких страницах, через одну, в уголке было написано по букве латинского алфавита, и раньше она думала, что это просто так. Но тут она обратила внимание, что одна из них вовсе не буква, а занятный значок, похожий на тот, что стоял в электронном адресе Лактионова, который тот написал когда-то для нее на своей визитке, — @. Это заставило ее задуматься, и она выписала все буквы в одну строчку. Получилось vitia @ pochtamt. ru Наташа показала это Косте, и он подвердил, что это действительно очень похоже на российский интернетовский адрес. Vitias — по-русски звучало как «Витязь», и Наташа тотчас вспомнила часть письма из Санкт-Петербурга насчет Лактионова и Неволина, которое прочитала еще летом — письмо от некоего Витязя. И одну из множества беспорядочных записей в Надиной книжке: «Мой милый друг Витязь, пожалуй, может узнать все что угодно!!!». А рядом с ней — синее чернильное сердечко. «Мой милый друг» — так Надя называла только Славу или саму Наташу, и это значило, что питерский Витязь был человеком очень близким. И, скорее всего, надежным. Возможно, она сумеет зацепить этого Витязя деньгами или информацией о Наде, а, может, и тем, и другим. Поэтому к тому моменту, когда зазвонил телефон, в ее голове уже зрело решение — еще не достаточно оформившееся, но уже приобретавшее некие достаточно твердые очертания.
Ответивший ей голос был совершенно незнакомым, и вначале звонивший слегка растерялся — видно уже и не надеялся, что она снимет трубку. Потом вежливо спросил:
— Наталья Петровна Чистова? Я не ошибся?
— Не ошиблись, — ответила Наташа и замолчала, предоставляя человеку вести разговор самому.
— Рад, что вы в дoбром здравии.
— Не могу сказать вам того же.
— Ну, милая барышня, давайте не будем начинать беседу с оскорблений, — в голосе быстро появилась уверенность, а с ней — и деловитость. — Вы, конечно, догадываетесь, по какому поводу я звоню?
— Нет.
— Нет?! Хм-м… ну… А, ну, наверное, вы еще не в курсе. Так получилось, что один ваш знакомый… насколько мне известно, очень близкий ваш знакомый был вынужден воспользоваться нашим гостеприимством. С беднягой не все ладно — он попал в серьезную аварию, так что в ближайшую неделю поговорить с ним пока никак невозможно, но увидеть его вы могли бы самое меньшее через два дня, если…
— Если я тоже соглашусь воспользоваться вашим гостеприимством, — перебила его Наташа, сжимая дрожащие пальцы свободной руки в кулак. — Об этом не может быть и речи, пока я не поговорю с ним!
— Я понимаю, вы сомневаетесь в моей искренности, но уверяю вас — он жив и скоро поправится. Разумеется, я не буду на вас давить — если общение с ним — ваше условие, то я могу перезвонить, как только он будет в состоянии разговаривать. Но вы могли бы просто его увидеть и убедиться, что мы…
— Я подумаю, — сказала Наташа, — но учтите сразу — если с ним что-нибудь случится, вам ничего не светит — ясно?! Даже если вы меня найдете, работать я не буду! И, кстати, если еще кто-нибудь из моих клиентов вздумает сигануть из окна или утопиться — тем более! Так и передайте той суке, которая все это устроила!
— Честно говоря, я не совсем… — говоривший слегка опешил. — Впрочем, я надеюсь, позже мы еще поговорим и, надеюсь, успешней. Вы думайте и мы подумаем. Только не затягивайте с размышлениями — время не вода, понимаете меня? Время лучше употреблять на пользу ближним.
— Имя у вас есть, ближний?! — грубо спросила она, не желая подстраиваться под предложенный вежливый, почти изысканный тон.
— Ну разумеется, — человек почему-то обрадовался. — Называйте меня Николай Сергеевич.
— Надеюсь, вы, Николай Сергеевич, хорошо все поняли?! Мой близкий знакомый — ваш билет на мою экспозицию, ясно? Передайте! И еще вопрос, — Наташа запнулась, думая, стоит ли спрашивать? Вопрос был глупым. И все же ей хотелось знать, висит ли на ее совести еще одна жизнь, пусть и настолько поганая. Убить кого-то — не через картины, а напрямую, своими руками, запачкав их в крови… — Скажите, Схимник жив?
Некоторое время в трубке удивленно молчали, потом Николай Сергеевич сказал:
— Не понимаю вас. Я не знаю никакого Схимника.
— Довольно странно — вы ведь звоните на его телефон.
— Ну, телефон — не человек, кому дадут, у того и будет. Нет, не знаю.
Прежде, чем он успел еще что-то сказать, Наташа нажала на кнопку, осторожно положила телефон на тумбочку и легла, закрыв лицо руками.
— Зачем ты ответила? — укоризненно спросил Костя, и она вздрогнула. Увлеченная разговором, она не слышала, как Лешко въехал в комнату. — Ведь ты пообещала Славке не встречаться с ними. Я понимаю, как это сложно, но ты должна перетерпеть. Я вон сижу здесь, не могу в поселок съездить узнать… мать чужие люди хоронили… а я здесь! — он сверкнул глазами и его пальцы стиснули подлокотники кресла. — И не потому, что шибко боюсь, не для того, чтоб отсидеться, а чтоб за меня не зацепились и на тебя не вышли, ясно?! Елки, я представляю, что там сейчас творится. Нас с тобой, может уже и в официальный розыск объявили.
— Я не собираюсь с ними встречаться, — пробормотала Наташа сквозь ладони, — я хотела убедиться, что он у них и что он жив.
— Но ведь они даже не дали тебе с ним поговорить! Послушай, если да-же он жив…