Фред поёжился. Ног он не чувствовал — недвижимые куски мяса. Совершенно онемевшие. Воткни сейчас кто-нибудь нож в его ногу, он бы подумал, что это режут кого-то другого, не его.
— У него была девочка, инвалид, — сказал Фред.
— А я его убил.
— Если бы не ты, они бы отправили кого-нибудь другого, — ответил Доуз.
— Это не отменяет того факта, что я его убил.
— Да, но курок не ты нажимал.
— Я убил его, убил его за то, что он боролся за обычный воздух, чтобы его дочь могла просто дышать, — сказал Фред.
— Я убил её отца. Отца, который уже сдавался… пытался сдаться. За это меня наградили… медалью. Вот, что произошло. Вот, что произошло со мной на станции Андресон. И что теперь ты будешь делать?
Доуз покачал головой.
— Нет, так не пойдет. Слишком просто. Ты убивал многих отцов. Чем конкретно этот отец такой уникальный?
Фред хотел что-то сказать, остановился, и попытался снова.
— В этот раз меня просто использовали. Это было такое сообщение, мол, с Землёй шутки плохи. Мол, смотрите все, мы разнесём всё к чертям. И это потому, что вы посмели дать пинка под зад какому-то управляющему в открытый космос на какой-то мухосранской станции. А из меня сделали мальчика для журнальных плакатов, и за что? За какой-то бессмысленный, беспощадный поступок. Они сделали из меня мясника.
Сказал и как будто всё внутри заболело, но зато душа успокоилась.
Доуз смотрел на Фреда, лицо не выдавало никаких эмоций. Фред не мог смотреть ему в глаза. Доуз кивнул, как будто пришёл к какому-то решению, а затем вынул из кармана небольшой перочинный ножик, открыл его. Видно было, что нож уже старый, лезвие потерто. Фред набрал воздуха и медленно выдохнул.
Он всё понял и был готов.
Доуз медленно зашел Фреду за спину. А дальше, просто: резкий удар вдоль шеи и умирать он будет пару минут. Удар в почку и смерть затянется на несколько часов. А если он разрежет веревку, связывающую руки, то… То умирать он будет годы…
Доуз перерезал шнур.
— Не похоже на судебный процесс, — сказал Фред. — И ты не судья, и не выносишь приговор.
— Я и не собирался, — ответил Доуз.
— Хотя, если бы действительно случилось так, что ты развлекался с одной из своих подчиненных, как я уже спрашивал ранее, то ты давно бы уже вылетел отсюда в космос, и мне было бы наплевать. Но, я почти уверен, что все было именно так, как я и предполагал.
— И что теперь?
Доуз слегка подтолкнул Фреда вперед. У него слегка закололо в онемевших руках. Доуз перерезал веревки на его ногах.
— Если хочешь попроще: можешь пойти и удавиться, когда сочтешь нужным, так хоть АВП не обвинят в твоей смерти. Нас и так грязью достаточно поливают в прессе, не хватало ещё крови героя станции Андерсон на моих руках.
— А какой вариант есть ещё?
Доуз присел и закрыл ножик обратно.
— Полковник, я не разбрасываюсь людьми. Твоя смерть совершенно никак не поможет ни той девочке, ни её отцу. Если ты действительно хочешь искупить свою вину, помочь таким же, как они, помоги нам своим опытом, знаниями. Такой как ты — большая редкость. Ты тренирован, ты знаешь, что и как. А ещё, в системе хорошо известно, что ты убивал астеров, таким образом, ты можешь стать нашим главным и самым влиятельным рупором в системе. Правда, придется отказаться от всего, чем ты дорожишь, кого любишь и знаешь. От той жизни, к которой ты всегда стремился. От того пиетета, с которым на тебя смотрят, от восторженных взглядов. От всего того, что ты и так уже, в общем-то, потерял.
— Вербуете, значит?
Доуз поднялся и положил ножик в карман. На этот раз, Фред увидел, как Доуз улыбнулся.
— Сам решай, что это, — ответил он. Затем повернулся к женщине и произнес что-то на своём языке. — Recanos ai postar. Asi geendig.
— Aiis, — ответила она, профессионально поставив ружье вдоль тела, приставив его к плечу.
Они вышли из комнаты, оставив там Фреда, который с болью массировал ноги. Чувства потихоньку возвращались.