– Даррелл? - спросил он, поправляя монокль. - Черт побери, вот это точность!
– Я тут немного запутался, - начал я.
– А! - сказал он. - Попались на этот номер? Все попадаются. А мне так спокойнее, знаете ли. Входите же! Входите!
Я проскользнул в переднюю, и он запер дверь.
– Очень рад вас видеть, - сказал он. - Проходите.
Бодрой рысцой он двинулся впереди меня через переднюю, держа кухонный нож наперевес, как саблю, словно вел в атаку своих кавалеристов. Передо мной мелькнула вешалка красного дерева и какие-то гравюры на стенах, и мы оказались в большой, просторной гостиной, обставленной просто, но с комфортом. Повсюду громоздились кучи книг, а на стенах висели изображения разных военных мундиров. Он провел меня дальше, в большую кухню.
– Простите, что я так тороплюсь, - отдуваясь сказал он. - У меня пирог в духовке, боюсь, как бы не подгорел.
Он подбежал к плите, открыл дверцу и заглянул внутрь.
– Нет, пока все в порядке, - сказал он. - Прекрасно. Прекрасно. - Он выпрямился и взглянул на меня.
– Любите пирог с мясом и почками? - спросил он.
– О да, - ответил я. - Очень люблю.
– Прекрасно, - сказал он. - Он вот-вот будет готов. Ну, давайте присядем и выпьем чего-нибудь. Он провел меня обратно в гостиную.
– Усаживайтесь, усаживайтесь, - сказал он. - Что будете пить? Шерри? Виски? Джин?
– А у вас… М-м-м… А нет ли у вас вина?
– Вина? - переспросил он. - Ну, разумеется, разумеется.
Он достал бутылку, открыл ее и налил мне целый стакан рубиново-красного вина. Оно было терпкое и сухое. Мы сидели и болтали - главным образом о расписных черепашках. Минут через десять полковник взглянул на часы.
– Пожалуй, поспел, - сказал он. - Должен поспеть. Вы не возражаете, если мы пообедаем в кухне? Меньше возни.
– Конечно, конечно, - согласился я.
Мы отправились на кухню. Полковник накрыл стол, потом размял несколько картофелин, водрузил сверху гигантский кусок пирога с мясом и почками и поставил тарелку передо мной.
Мясо с почками было отлично приготовлено.
Я спросил полковника, неужели он сам его готовил?
– Да, - ответил он. - Пришлось научиться стряпать, когда жена умерла. Проще простого, уверяю вас, если немного пошевелить мозгами. Иногда щепотка травки или чего-нибудь такого прямо чудеса творит. А вы умеете готовить?
– Да кое-как. Меня мама учила-учила, да я не очень серьезно этим занимался. Хотя вообще-то мне нравится.
– И мне тоже, - сказал он. - Мне тоже. Голова отдыхает.
Когда мы покончили с мясом, он достал из холодильника мороженое, мы его тоже съели.
– Уф, - сказал полковник, откинувшись в кресле и поглаживая живот. - Полный порядок. Полный порядок. Я ем только один раз в день, зато уж основательно.
Полковник закурил душистую тонкую сигару. Когда сигара была выкурена, он поправил монокль и посмотрел на меня.
– А теперь пойдем наверх, поиграем, хотите? - спросил он.
– Во что… поиграем? - осторожно осведомился я.
– Померяемся силами, - сказал полковник. - Битва умов. На моделях. Вы говорили, что вам это нравится.
– M-м… да, - согласился я.
– Тогда пошли, - сказал полковник. - Пошли наверх.
Он снова привел меня в переднюю, а оттуда - вверх по лестнице, через маленькую комнату - там у него была мастерская: возле стенки стоял верстак, а над ним полки с банками краски, паяльниками и еще какими-то загадочными орудиями. "Полковник, как видно, в свободное время увлекается разными поделками", - подумал я. Но тут он открыл еще одну дверь, и моим глазам предстало потрясающее зрелище. Комната, на пороге которой я стоял, занимала весь верх и тянулась не меньше чем на 70 - 80 футов. Собственно говоря, это были соединенные в одну комнату верхние этажи всех четырех домов, принадлежавших полковнику. Пол был покрыт блестящим паркетом. Но меня поразили не столько размеры комнаты, сколько ее обстановка. На двух противоположных ее концах были построены две крепости из папье-маше. Высотой они были фута в три-четыре, шириной - четыре-пять футов. А вокруг них выстроились сотни, целые сотни оловянных солдатиков, переливаясь и сверкая яркими мундирами, а среди них были расположены танки, броневики, зенитные батареи и прочая техника. Передо мной в полном блеске развернулись армии, готовые к бою.
– Ага, - сказал полковник, весело потирая руки. - Что, не ожидали?
– Вот так штука! - восхитился я. - В жизни не видал столько игрушечных солдатиков!
– Я собирал их годами, - сказал он. - Годами. Знаете, я ведь получаю их прямо с фабрики. Беру некрашеных и потом раскрашиваю сам. Гораздо лучше выходит - чище, ровнее и более правдоподобно.
Я наклонился и взял в руки крохотного солдатика. Да, полковник говорил правду. Обычно оловянные солдатики размалеваны наспех, кое-как, а эти раскрашены настолько тщательно, что у них даже как будто бы разное выражение лица.
– Ну вот, - сказал полковник. - Ну вот. Мы сейчас проведём небольшую игру - просто для тренировки. А когда вы освоитесь, начнем играть всерьез. Я вам сейчас объясню правила.
Правила игры, которые мне изложил полковник, отличались точностью и определенностью. У каждого своя армия. Бросают кости, и тот, у кого больше очков, считается агрессором и делает первый ход. Он опять бросает кости и в зависимости от выпавших очков может перемещать любой батальон своих солдат в любом направлении, а также вести обстрел из зениток и дальнобойных орудий. Орудия имели пружинный механизм и заряжались спичками. Пружины были поразительно сильные, и спички летели через всю комнату с невероятной скоростью. Когда спичка падала, все вокруг нее в радиусе десяти сантиметров считалось уничтоженным, так что при прямом попадании можно было нанести тяжкий урон войскам противника. Каждому игроку полагалось иметь при себе небольшую рулетку для измерения расстояния вокруг спички.
Вся эта выдумка привела меня в восторг, тем более что это живо напомнило мне игру, которую мы изобрели еще в Греции. Мой брат Лесли - он был просто помешан на пушках и кораблях - собрал целый флот игрушечных крейсеров, линкоров и подводных лодок. Мы обычно расставляли их на полу и играли почти в такую же игру, только для поражения противника у нас были стеклянные шарики. Нужны были верный глаз и точная рука, чтобы, пустив шарик по неровному полу, попасть в миноносец длиной всего в полтора дюйма. Мы с полковником бросили кости, и мне выпало быть агрессором.
– А! - сказал полковник. - Грязный гунн!
Я понял, что он разжигает в себе воинственный пыл.
– А что я должен делать? - спросил я. - Попытаться разрушить вашу крепость?
– Что ж, попробуйте, - сказал он. - Пожалуйста, разрушайте, если сумеете.
Я очень скоро смекнул, что в этой игре главное было отвлечь внимание противника на другой фланг и незаметно для него совершить несколько молниеносных маневров. Так что я принялся непрерывно обстреливать его войска, и, пока спички со свистом носились по комнате, я ухитрился подвести два батальона к самой линии ею обороны.
– Свинья! - бушевал полковник, когда очередная спичка попадала в его расположение и ему приходилось мерить радиус поражения. - Грязная свинья! Гунн проклятый!
Лицо у него стало ярко-розовым, а на глазах выступили слезы, ему то и дело приходилось вынимать монокль и подолгу протирать его.
– Какого черта вы так метко стреляете! - орал полковник.
– Вы сами виноваты, - кричал я в ответ. - У вас все войска сбиты в кучу, в них ничего не стоит попасть!
– Это у меня такая стратегия. Не обсуждать мою стратегию! Я старше вас и выше чином.
– Как это "выше чином", когда я командую армией?
– Не возражать, молокосос! - гремел полковник.
Игра продолжалась часа два, и за это время я успешно рассеял почти все силы противника и закрепился на подступах к его крепости.
– Сдаетесь? - крикнул я.
– Ни за что! - заорал полковник. - Ни за что! Сдаться проклятому гунну? Никогда!
– Ах так! Тогда я двигаю вперед саперов, - пригрозил я.
– Зачем это вам понадобились саперы?
– Чтобы взорвать вашу крепость, - ответил я.
– Не положено, - сказал он. - Это против правил войны.
– Ерунда! - сказал я. - Вот немцы не очень-то считались с правилами войны.