— А потому, что они проданы, — ответил он.
— Но они уже целую вечность проданы. С того самого дня, как я хожу по этой улице. А это добрых два месяца. Что же, за ними так никто и не является?
— Нет, я просто… держу их пока у себя для людей, понимаете, пока они не смогут их забрать. Кто строит новые вольеры, кто чинит клетки и так далее, и тому подобное… — сказал мистер Беллоу.
— А вы их продали в подходящее время года? — спросил я.
По лицу мистера Беллоу промелькнула усмешка.
— А как же, конечно, — сказал он.
— А еще птицы у вас есть? — спросил я.
— Да, наверху, — сказал он. — Наверху.
— Если я зайду к вам как-нибудь в свободное время, вы мне их покажете?
Мистер Беллоу задумчиво разглядывал меня, поглаживая подбородок.
— Думаю, что это можно устроить, — сказал он. — Когда вы хотите зайти?
— У меня в субботу короткий день. Можно прийти в субботу после обеда?
— По субботам у меня обычно закрыто. Но вы позвоните три раза, и я вам открою.
— Большое спасибо, — сказал я. — И спасибо вам за тубифексов. Мистер Ромили будет очень признателен.
— Не за что, не за что, — ответил мистер Беллоу. — Всего вам хорошего.
Я вышел, прошел всю улочку и вернулся в наш магазин.
Несколько дней мистер Беллоу был главным предметом моих размышлений. Ни на одну минуту я не поверил, что птицы в его витрине проданы, но никак не мог додуматься, зачем было навешивать на них эти надписи. К тому же меня немало озадачило его явное нежелание продать птичку даме в тирольской шляпке. Я твердо решил, что в субботу вырву эту тайну у самого мистера Беллоу, чего бы мне это ни стоило.
Наконец настала суббота, и я, пройдя по улочке, ровно в два часа уже стоял перед лавкой мистера Беллоу. Надпись на дверях гласила: «Сожалеем, но сегодня закрыто». Тем не менее я нажал кнопку звонка три раза и стал доверчиво ждать. Вскоре мистер Беллоу отпер дверь.
— А, — сказал он. — Добрый день.
— Добрый день, мистер Беллоу.
— Прошу вас, входите, — гостеприимно пригласил меня мистер Беллоу. Я вошел, и он аккуратно запер за мной дверь лавки.
— Так вы хотели, чтобы я вам показал птичек? — спросил он.
— Пожалуйста, если можно.
Он провел меня через заднюю комнату наверх по очень узкой шаткой лесенке. Наверху были, насколько я мог судить, крохотная ванная, спальня и еще одна комната, куда меня и привел мистер Беллоу. Она была от пола до потолка уставлена клетками, а в них было полно птиц всех видов, форм и расцветок. Там были крохотные яркие ткачики из Африки и Азии. Было даже несколько великолепных австралийских вьюрков. Были там и попугаи, зеленые, как листочки, и красные кардиналы, багряные, как царские мантии. У меня захватило дух от восторга. Мистер Беллоу в отличие от мистера Ромили прекрасно разбирался в своем деле — он знал название каждой птички, да еще и научное название — по-латыни, знал, откуда она, и чем ее лучше всего кормить, и сколько яичек она кладет. Он был просто кладезем премудрости.
— А эти птицы тоже продаются? — спросил я, не сводя жадных глаз с красного кардинала.
— Конечно, — сказал мистер Беллоу и добавил: — Но исключительно в подходящее время года.
— Почему вы все говорите о подходящем времени? — спросил я. — Раз уж вы торгуете птицами, значит, их можно продавать в любое время года!
— Что ж, некоторые так и делают. Но у меня железное правило: я раз и навсегда решил не продавать птиц в неподходящее время года.
Я взглянул на него и уловил смешинку в его глазах.
— Тогда какое же время года подходящее? — спросил я.
— Ну, если вы спросите меня, то такого времени не бывает, — заявил мистер Беллоу.
— Значит, вы их совсем не продаете? — спросил я.
— Очень редко, — сказал мистер Беллоу. — Только в виде исключения — например, близким друзьям.
— Так вот почему вы ни за что не хотели продать птичку той даме?
— Да, — сказал он.
— И все эти птицы в витрине с надписью «Продано» вовсе не проданы, верно?
— Честно говоря, только это между нами, никому они не проданы, — признался он.
— Хорошо, но как же вы тогда зарабатываете на жизнь? — спросил я.
— А! — сказал мистер Беллоу. — В том-то и дело. Никак.
Должно быть, у меня был дурацкий вид, потому что мистер Беллоу негромко хохотнул и предложил:
— Пойдемте-ка вниз выпьем чайку, а? Я вам все объясню. Но обещайте, что дальше это не пойдет. Даете слово?
Он поднял толстый палец и погрозил мне.
— О, даю слово! — обещал я. — Честное слово.
— Ладно, — сказал он. — Вы крендельки любите?
— М-мм… да, люблю, — ответил я, слегка ошеломленный этой внезапной переменой темы.