Великий епископ коснулся дубинкой колена Магнуса. Даже это вызвало оглушительный приступ боли. Магнус тяжело задышал от мрачного предчувствия.
— Ты правил этим домом, не оглядываясь на закон и приличия, и теперь я хочу, чтобы ты на собственной шкуре испытал, что значит быть жертвой. Я спущу тебя в подвал, где твои горничные будут делать с тобой все, что пожелают. Именно все. Я буду рядом — исключительно для того, чтобы предложить помощь нашего Господа и принять от тебя предсмертное покаяние.
Великий епископ постучал по голени Магнуса концом дубинки. Магнус вскрикнул.
— Должен сказать, Рори, я с нетерпением жду этого действа.
Горничные приблизились, и Великий епископ встал с кровати. Магнус видел лицо каждой молодой женщины. Они еще боялись, но быстро преодолевали страх. Магнус понял, что, как только страх сменится злостью, ему придет конец.
— Прошу вас, дамы, приступайте, — произнес Великий епископ.
Женщины переглянулись и сделали шаг вперед. Руки вцепились в волосы и бороду Магнуса. Они рвали на нем волосы, и он снова кричал от боли. Еще больше рук вцепилось в него самого. Они подтянули его к краю кровати. А потом, все вместе, повалили на пол. Его покалеченные ноги тяжело ударились об пол, и болевой шок достиг своего пика. Магнус пытался что-то объяснить горничным, но его крик никак не складывался в слова. Так, волоком, они протащили его по коридору, через кабинет и сбросили с лестницы. Каждая из женщин снимала со стен и вытаскивала из ящиков инструменты.
Глаза горничных горели нетерпением: каждой хотелось быть первой.
В таком состоянии ей везде спалось бы плохо, но ветер, гулявший на вершине деревянной наблюдательной башни, беспокоил ее всю ночь. Холодный и пронизывающий, он проникал в щели и задувал в спину, как бы она ни легла. Серый рассвет она встретила с благодарностью; бодрствование было куда менее мучительным, чем попытки заснуть.
Боль и слабость в каждой части тела теперь были ее постоянными спутниками, и она решила, что безопаснее оставаться наверху, чем спускаться вниз. Ее восхождение было опасным. Башни давно не использовались и стояли бесхозными, так что у лестницы недоставало несколько ступенек. Проповедница все равно рискнула подняться, потому что поняла: ей не подобраться к коровникам, где спали Избранные.
Когда они чувствовали ее приближение, то по стадам пробегала волна беспокойства. Она перекидывалась с одного поля на другое, пока всем Избранным не становилось ясно, что она рядом. Десять тысяч Избранных были настроены против нее. Возможно, они чувствовали ее болезнь и не хотели с ней мириться. Так она думала поначалу. Впрочем, со временем реальность опровергла ее предположение и доказала его глупость.
Все было очень просто. Они чувствовали запах собственной плоти, исходивший от ее одежд и, возможно, от кожи. Они знали, что она одна из тех, кто поедает их, одна из тех, ради кого они умирали. Так с чего бы они стали терпеть ее рядом с собой? Делиться с ней своим кровом?
Ждать оставалось недолго, и она это знала. В эти последние дни она на многое стала смотреть по-другому. У нее появилось время подумать, ужаснуться тому, что лежало впереди, после ее физической смерти. Она оказалась отлученной от Бога, который не отвечал ей. А значит, она была отрезана от проповедников, даже от Великого епископа — не могла же она говорить с ними об этом! Она была врагом Магнуса и каждого рабочего завода, потому что обладала религиозной властью над ними. Она была врагом горожан, потому что насильственно насаждала покровительство «Велфэр».
И вот теперь, когда ее жизнь была на исходе, она могла быть честной, по крайней мере с собой.
Когда совсем рассвело, она встала и выглянула наружу. Внизу, на полях, лежала прозрачная дымка. Сквозь нее проступали четкие контуры пастбищ, стены коровников. Избранные начинали выходить из загонов. Они шли нетвердой походкой, переваливаясь с боку на бок. Выйдя в поле, они потягивались и зевали. Потом выстраивались друг за другом, соприкасались телами. Некоторые терлись головами. Кто-то почесывал кончиками пальцев шею и спину соседей. Она совсем не знала о таких ритуалах.
Но она не завидовала Избранным.
Эти создания проживали свои короткие жизни в стаде и под контролем скотников. Голые и угнетенные, они проводили каждый день на пастбище или в загоне. С самого рождения их уродовали, как то было предписано Книгой даров и Псалтырью живота. И наконец, их систематически уничтожали, чтобы накормить голодных жителей Эбирна. А ртов было много. Одно поколение сменялось другим, и так бесконечно.
Она наблюдала за стадами, пока над горизонтом вставало солнце, видела, как Избранные поворачиваются к нему лицом — все до одного — и впитывают его свет. Но уже по прошествии нескольких минут, стараясь успеть до прихода скотников, они разделялись на группы или возвращались в загоны, снова становясь животными.