Горожане увидели Великого епископа, но не остановились. Лицо каждого из них было искажено злостью и презрением, их подгоняла дикая энергия толпы. Сразу было видно, что этих людей уже ничто не может остановить. Великий епископ заметил, что многие вооружились железными прутьями, булыжниками и кирпичами. Он сделал глубокий вдох, восстанавливая дыхание.
Он намеренно старался охватить взглядом как можно больше мужчин и женщин. Выражение его лица оставалось строгим и величественным. Толпа замедлила шаг. Передние ряды уплотнялись по мере того, как напирали на них сзади. Перед ним была стена из лиц.
Он увидел, как много среди горожан худых и изможденных людей, в то время как проповедники были крепкими, упитанными и розовощекими. Он знал, что его голос услышат только первые сто горожан, максимум тысяча. А потом его слова будут передаваться из уст в уста дальше, к задним рядам. Он подождал, пока колонна остановится и горожане будут готовы его выслушать, и громко произнес, опуская руки:
— Жители Эбирна, вы дети Господа и жители города Господа. Как его представитель, как хранитель вашего благополучия, я говорю вам: великое блаженство снизошло на нас сегодня. Рори Магнус, человек, который держал город на грани голода из-за собственной жадности, Рори Магнус мертв. Он умер, потому что Господь хочет видеть справедливый город, где все сыты и нет голодающих. Он хочет, чтобы в городе был порядок, чтобы в нем правило сострадание, а не жестокость. Он постановляет…
— Что насчет мяса? — прозвучал голос из толпы. Епископ не видел, кто это произнес.
— У вас оно будет. У всех горожан будет мясо. Возвращайтесь домой. Позвольте мне и моим проповедникам проследовать на завод, где мы восстановим контроль над производством. Потом мы сможем справедливо и щедро распределять Божественную пищу.
— Но мы уже голодаем, — крикнул кто-то другой. — Чем нам питаться сейчас?
Он знал, что ему не следует прислушиваться к таким вопросам и тем более задумываться над ответами. Нужно было оставить их без внимания и продолжать.
— Да! — раздался еще один голос. — Мы хотим мяса сегодня. Сейчас. А не какого-то там распределения.
Этот голос поддержали другие.
— Он прав.
— Никакого распределения.
— Дайте нам мяса.
— Мы не будем голодать.
— Мы хотим его сейчас.
Великий Епископ вновь поднял руки, успокаивая взволнованных граждан.
— Пожалуйста, прошу вас. Достаточно. Вы все наедитесь досыта, призываю Бога в свидетели.
Два проповедника, стоявших справа от Епископа, отступили назад, дальше от толпы. Всего на пару шагов, но толпа это почувствовала, хотя заметили немногие.
— Стойте на месте, — прошипел Великий епископ, не разжимая губ.
— Мы хотим мяса.
— Я уже сказал…
— Мы хотим мяса.
Отдельные возгласы сменил хор голосов.
— Мы хотим мяса!
— Добропорядочные горожане, я умоляю вас…
Он терял контроль.
Голоса множества людей звучали все громче, их глаза снова полыхали злостью.
— МЫ ХОТИМ МЯСА!
Кто-то кинул колотый кирпич. Он попал Атвеллу прямо между глаз. Епископ услышал, как треснула кость.
Хор замолк.
Атвелл зашатался, не понимая, что произошло. Кровь хлынула из раны, заливая его лицо, стекая на одежду и окрашивая ее в темно-багровый цвет. Проповедник рухнул на колени и упал лицом в землю.
Снова зазвучал хор голосов, на этот раз монотонно, уже не слышалось отдельных выкриков.
— Мы хотим мяса… Мы хотим мяса.
Ритм отбивали сапоги.
— Мы хотим мяса… Мы хотим мяса.
Хор набирал силу.
Из скопления горожан вылетел еще один кирпич. Великий епископ видел, как он летел и достигнул цели. Он не мог сказать, кто из проповедников пострадал, но услышал крик боли.
Возникла короткая пауза. В это мгновение обе стороны как будто готовились к действиям. Вдруг словно невидимая волна прокатилась между ними. И тогда все проповедники развернулись и бросились бежать. Из толпы в них полетели камни и булыжники. Они ударяли по головам, по спинам и ногам. Проповедники начали падать, и внезапно рванувшая вперед толпа буквально втоптала их в землю тысячами пар грохочущих ног.
Великий епископ приподнял полы своих одежд и бросился бежать.
Канава была достаточно глубокая, так что никто не видел их ни с дороги, ни с территории завода. Время от времени Шанти останавливался и выглядывал из зарослей высокой травы и сорняков.
Коллинз и его сторонники разделились на две группы. Одна противостояла людям Бруно, другая блокировала заводские ворота. Появление Бруно вдохновило Торранса и его рабочих — теперь противник был в ловушке, не говоря уже о том, что в меньшинстве. Решающего удара ждать было недолго. Шанти не хотел этой мясорубки, но идти на помощь было глупо. У него была своя роль в этой жизни, как сказал Коллинз. И другого пути не было.