— Но это всего лишь вода, сэр. Она не могла причинить вреда, — попробовал возразить Роуч.
Снайп снова ухмыльнулся, но теперь улыбка его была едкой.
— Вам известно, что делает Рори Магнус с работниками, которые обижают скот?
Лицо у одного и другого дояра стало мертвенно-бледным.
Вы ведь не сдадите нас, сэр? — проговорил Парфитт. — Вы не можете… я хочу сказать, нам необходима эта работа. Наши семьи иначе не выживут.
— Вы должны были подумать об этом, прежде чем начали губить скотину.
— Пожалуйста, сэр. Мы не губили скот, — сказал Роуч.
Снайп согнул руку в локте и принялся постукивать пальцами по губам.
— Я дам вам шанс, — произнес он после недолгой паузы. — Выбор очень простой. Или я сейчас же отсылаю вас в администрацию с рапортом о ваших проделках, или вы на своей шкуре испытываете, насколько это безвредно — оказаться под струей высокого напряжения. — Он указал на валявшиеся под ногами шланги.
— Но, сэр…
— Выбор действительно простой, Роуч. Даже такой тупица, как ты, знает правильный ответ. Снимайте халаты, уроды! Да поживее! Одежду сложите вот здесь, в кучу. — Снайп нагнулся и поднялся с пола оба шланга. — Посмотрим, можно ли отмыть от тупости.
Они были так похожи на обычных животных, что горожане давно забыли, кто такие Избранные. Забыли или просто вычеркнули это из памяти. Но Шанти не забывал. Да и как иначе, если он работал с ними каждый день, слышал их хриплый шепот, условные сигналы, которые они посылали друг другу, когда бились головой об стены.
Не забывал он об этом и тогда, когда смотрел им в глаза, приставляя к их лбу дуло пневматического пистолета.
В полночь она его увидела. Его натянутые как струны сухожилия, струйки пота, сгорбленную от тяжести рюкзака спину, навечно согнутые ноги, кающуюся улыбку грешника. Ее глаза округлились, зрачки сузились, а радужка стала белой от гнева. Ей хотелось кричать.
Она подошла к нему в тот самый миг, когда он обливался холодной водой над старой ванной. Встала, уперев руки в бока, гневно сверкая глазами, и произнесла всего два слова:
— Ты обещал.
Он не осмеливался на нее смотреть. Чертов трус. Жалкий, презренный трус.
— Тебе плевать на всех, кроме себя.
Он стиснул зубы. Его ребра все еще болели после изнурительной пробежки.
— Ты не должна манипулировать мною, Майя. Это неправильно. Нечестно.
— Когда я просто прошу тебя о чем-то, ты остаешься глухим к моим просьбам. Речь не о морали, Ричард Шанти. Это касается семьи. Заботы о других.
В нем всколыхнулась ярость.
— Нет никакой, никакой связи между заботой и мясом для наших детей.
Она презрительно хмыкнула.
— В самом деле? Может, тогда ты объяснишь это доктору? Или Гарше с Гемой? А может… — Ее голос дрогнул, и она сказала, сдерживая то ли крик, то ли слезы: — Может, ты объяснишь это проповедникам из службы социального обеспечения, когда они снова придут совать нос в нашу жизнь?
— Какой доктор? Что случилось?
Он схватил старое изодранное полотенце, которым обычно вытирался, и, мокрый, бросился к дому.
Она поспешила за ним в спальню к девочкам, где он уже стоял, склонившись над их кроватками, поочередно ощупывая лоб одной и другой дочери своей костлявой рукой.
— Да они горят, — проговорил он.
Она стояла в дверях, качая головой.
— Что с ними? — спросил он.
— Какой-то грипп. Сейчас многие дети болеют.
— Но ведь они не ходили в школу на этой неделе.
— То же самое я сказала доктору Феллоузу. Он говорит, что у этого вируса долгий инкубационный период. Такое бывает.
Он повернул к ней голову.
— Они поправятся?
— Возможно, вирус одолеют, если ты это имеешь в виду. Но возникнут другие проблемы.
Он выпрямился и шагнул к ней.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он.
— Доктор обеспокоен тем, что у девочек нехватка веса.
— Нет. Нет, Майя. Мы уже об этом говорили. Почему ты не сказала ему, что вес у них в норме? Я же тебе это сто раз повторял.
Гарша попыталась сесть в кровати. Но ей удалось лишь приподняться, облокотившись на подушку.
— У доктора холодные руки, папочка. Он сказал, что мы едим мало белков.
— Ложись, солнышко, — сказал Ричард. — Тебе нужен отдых, а потом станет лучше. Папочка достанет тебе немного белков.
Майя сделала ему знак спуститься вниз и подождать ее. Она протерла лоб каждой девочки влажной салфеткой и поцеловала их горячие щеки.