Каждое утро садясь за стол, чтобы писать «Строго конфиденциально», и принимаясь стучать по клавиатуре, я совершенно не надеялся, что мою книгу однажды прочтут за пределами маленькой субкультуры, состоящей из людей, причастных к нью-йоркскому ресторанному бизнесу. Я кипел типичной недоброжелательностью завистливого парии. Пусть книга будет занятной для поваров и официантов — и к черту остальных. Вот как я рассуждал.
В конце концов, получилось неплохо — я бы, возможно, не сумел написать книгу, если бы изначально предполагал, что кто-то будет ее читать.
Книга получилась злая — и со временем именно этого от меня и стали ожидать. Злой, циничный, язвительный тип, который говорит гадости в Top Chef. Было бы нетрудно продолжать в том же духе. «Рейчел Рэй? Что там у нас?» (Барабанная дробь.) До какой-то степени так оно и произошло.
Но, вспоминая эти ранние утра, когда я спешно строчил, не успев даже почистить зубы и страдая от похмелья, с сигаретой в зубах и злобой на весь мир, я задумываюсь — а на кого я сержусь до сих пор? Кто из объектов моей насмешки в «Строго конфиденциально» действительно достоин презрения?
Я уж точно не злился на Эмерила. Среди многих мечтателей и чудаков, о которых я писал и у которых работал в течение многих лет, каковы бы ни были их грехи, уж точно нет человека хуже, чем я сам. Я любил их за безумие, эксцентричность, глупость, проницательность, коварство, расточительность, даже за преступные замыслы. Почти в каждом случае эти люди, выбрав ресторанный бизнес в качестве образа жизни, вложили в него гораздо больше, чем я.
Я даже не злился на тех, кто работал со мной. Если я и сердился, то недолго. В конце концов, все они, герои и злодеи, помогли мне продержаться в кулинарной индустрии столько лет. Конечно, я ругал официантов и шутил по поводу их стычек с клиентами, но если кто-нибудь из моих сотрудников уходил домой, чувствуя себя идиотом и жалея о потраченном времени, я не сомневался, что сам виноват — я их подвел.
Нет. Я инстинктивно уважал любого, кто готовит и подает еду в ресторанах и радуется своей работе. Я так думаю до сих пор. Это — благородный труд, которым занимаются исключительно лучшие из лучших.
Признаю, я продолжаю искренне злиться на вегетарианцев. Не лично, разумеется, но в принципе. Огромное количество вегетарианцев, даже ортодоксальных, придя на мои выступления, удивляли меня свои чувством юмора и переставали обвинять в убийствах. Мы даже становились друзьями. Однажды я даже занимался сексом с вегетарианкой. Но мировые тенденции последних девяти лет внушают мне неприязнь к любому человеку, который, не будучи индусом, упорно воротит нос от мяса.
Мне нет дела, чем вы занимаетесь дома, но путешественник-вегетарианец, который отмахивается от добродушного вьетнамского продавца фо (воплощенного многолетнего опыта и труда) или от собственной тещи-итальянки, если на то пошло, вселяет в меня негодование. Никакие принципы, с моей точки зрения, этого не стоят; никакие западные идеи не оправдывают подобной грубости.
Я часто упоминаю «бабушкино правило», когда говорю о путешествиях. Возможно, вам не нравится индейка, которую готовит ваша бабушка на День благодарения. Допустим, мясо пережарено, сухо, пересолено; допустим, индейка нафарширована потрохами, которые на вкус как резина и кажутся в высшей степени неаппетитным. Допустим, вы вообще не любите индейку как таковую. Но вы — в гостях у бабушки. Поэтому заткнитесь и ешьте. А потом не забудьте сказать: «Спасибо, бабуля, да, да, конечно, мне очень понравилось».
Я вполне могу понять, если стремление сохранить совесть незапятнанной, а прямую кишку здоровой преодолевает естественную тягу к мясу. Но ходить в чужой монастырь со своим уставом… вот это бесит. Мне невероятно повезло, я сознаю всю прелесть неожиданной привилегии — странствовать по миру и наслаждаться дружелюбием незнакомых людей; и я не понимаю, как можно сказать «нет».
Я пытался. Правда.
Я могу охотно есть вегетарианские блюда — вообще никакого мяса в течение пяти дней — если живу в Индии. Я охотно выслушаю оппонентов, если они попытаются меня обратить.
К сожалению, эти попытки не всегда заканчиваются благополучно.