Прошло несколько месяцев. Душевная боль. Грызущие сожаления. Разлука с женщиной, которую я по-прежнему любил. Мартен, мой бывший соперник, не достиг своей цели. Мари хотела именно меня. Она была права, крутом права, но моя болезнь навсегда развела нас.
Мало-помалу ко мне вернулось душевное равновесие. Я провел зиму в спокойном уединении в своей загородном домике, возясь с экранами и проводами, составляя программы. Затем постепенно сблизился с Мартеном, который давно уже позабыл Мари и обратил взоры на какую-то телефонистку. Мы часто ужинали вдвоем, с глазу на глаз. И вот наступил вечер, когда я пригласил его на уикенд в свой загородный дом.
Он приехал на автобусе. Решетчатые ворота были отперты, дверь дома распахнута, он вошел, несколько раз окликнул меня, и тут дверь вдруг захлопнулась сама по себе, автоматически включив магнитофон, на котором было записано мое послание к нему.
Я не видел, что там происходило. Конечно, я мог бы установить видеокамеру, чтобы насладиться этим мгновением, но сам не знаю отчего я предпочел оставить Мартена наедине с собой. Послание гласило:
«Мой дорогой Мартен,
Вы заперты в пустой и абсолютно герметичной камере. Можете кричать, ломиться в дверь, в которую вошли, взламывать ставни, но, поверьте, вам не удастся выбраться отсюда, так что не тратьте силы понапрасну. Кроме входной двери вы увидите в помещении напротив себя еще две; каждая из них подсоединена к одному из двух компьютеров 4.9.9., являющихся гордостью нашей фирмы; кроме того, за долгие годы моей работы я имел честь еще более усовершенствовать их технические характеристики. Представьте теперь, что вы приговорены к смерти… Если вам трудно это вообразить, примите мое утверждение как аксиому. И, чтобы избежать этой печальной участи, вам придется доказать свою сообразительность в той области, которую вам так нравилось называть „логикой“.
Одна из дверей ведет в сад, а оттуда на улицу, иными словами, к жизни. Вторая же, как легко догадаться, ведет прямо в подвал, где вас ждет ужасный конец — долгий, мучительный конец, подробности которого я предпочитаю опустить, чтобы хоть частично пощадить ваши умственные способности. Теперь представьте себе, что оба компьютера — это сторожа, которые могут открыть на выбор первую или вторую дверь. Но вам следует знать, что один из компьютеров запрограммирован на ложь, если вы запросите у него какую-либо информацию. Второй же, как вы, наверное, уже поняли, будет сообщать только правду. Вы имеете право задать один-единственный вопрос лишь одному из двух компьютеров. Вам придется очень умело сформулировать его, чтобы спасти свою жизнь. Можете положиться на слепой случай, на „орел“ и „решку“, на принцип покера, спросив, например, у любой из машин: какая дверь ведет в сад? Если вам попадется правдивый компьютер, он укажет вам нужный выход и вы вернетесь домой живой и здоровый. Но зато лживый компьютер обречет вас на гибель. У вас есть один шанс из двух. Но разумно ли доверять свою жизнь случайности? К счастью, есть прекрасное средство выйти из положения, реальный способ выбраться из этой дьявольской ловушки. Достаточно только задать НУЖНЫЙ вопрос, и такой вопрос действительно существует. Желаю вам успеха. И напоминаю: никто не знает, что вы находитесь здесь. Не забудьте также, что у меня впереди целая неделя, что вы можете очень скоро умереть от голода и жажды, что вы заставили любимую мною женщину возненавидеть меня и что я не переношу тестов на проверку интеллекта. И что мне будет сладостно видеть, как вы подыхаете. Удачи вам!»
Вначале я расслышал несколько воплей, глухие удары. Затем почти целую ночь тишина. Я терпеливо ждал, разлегшись в садовом шезлонге. Наверное, я несколько раз задремывал, но даже во сне чутко прислушивался, не раздастся ли звоночек на двери, ведущей к свободе, раньше, чем я ожидал. Помню, я заклинал все силы ада помешать ему найти выход.
Рано утром я съел несколько круассанов и выпил крепкий черный кофе прямо из термоса.
В 14 часов послушал радио.
Вечером, когда стемнело, написал новое любовное письмо Мари, которое, как и предыдущие, отправил в мусорную корзину.
До рассвета читал «Исповедь» Руссо.
Наконец звоночек на двери в сад вырвал меня из дремотного ожидания.
Я увидел его силуэт, сломленную, изнеможенную фигуру, ползущую по росистой траве. Подойдя, я встретил его тусклый взгляд. Он обвел меня безумными глазами, захлебнулся судорожным кашлем, потом завыл, потом дико захохотал, раздираемый ужасом и восторгом освобождения.
— Браво, — сказал я.
И действительно, он в любом случае заслуживал похвалы. Во-первых, потому, что принял меня всерьез. Во-вторых, потому, что решил подумать, а не довериться случаю. И, наконец, потому, что нашел единственно верный вариант. А именно: нужно было сесть перед любым из двух компьютеров и спросить: «Что мне ответит вторая машина, если я спрошу ее, какая дверь ведет в сад?»
Лживый компьютер опроверг бы правду, и в этом случае следовало выбрать не указанную им дверь, а другую. Правдивый подтвердил бы ложь, и в этом случае следовало опять-таки поступить вопреки его совету. Что Мартен и сделал.
На какой-то миг он счел себя свободным.
Но он не видел, как я схватил дубину. Я ударил его по голове четыре раза. В подтверждение того, что у разума свои резоны, а у сердца — свои.
ЗАМЕТКИ О КУЛЬТУРЕ ВЫРАЩИВАНИЯ МАСЛИЧНЫХ ПАЛЬМ В БЕЛЬГИЙСКОМ КОНГО
Жду не дождусь, когда эта пальмочка решит наконец стать взрослой… И, заметьте, недостатка в уходе у нее нет, вот уж этого никто не скажет… Местные жители полагают, что этот кустик — карлик рядом с их платанами — ни на что не годен. «От него же никакой тени не будет, мсье Эжен!..» — так они говорят. Ну и что?! Я получше их всех знаю, что моей пальмочке никогда не дождаться среднегодовых 1500 солнечных часов и 2,5 метра осадков… Но пока что она питает мои мечты, напоминая о солнце — настоящем солнце, а не здешнем. Напоминая о красотке Мойе, о вечерах, когда она обмахивала меня опахалом и когда мы с ней, в перерывах между объятиями, наливались до одури пальмовым вином там, на юге Майюмбе…
Да где им понять, деревня — она и есть деревня. Согласен, моя nigrescens psifera не очень-то приглядна, но уж точно будет получше той, что нарисована на ихнем почтовом календаре. Так и хочется им крикнуть: знали бы вы, до чего дурацкий у вас вид посреди этих свекловичных полей! Вы же сахарный тростник сроду не видывали! Хотите, чтобы я, в свои шестьдесят два года, начал колупаться в земле ради вашего аспартама?[12] Хрен вам, не дождетесь!..
А уж деревня наша — одно название! До первой бакалейной лавки надо пилить не меньше двух километров. Да и бакалейные товары курам на смех… Там, в Конго, стоило мигнуть, и перед вами уже стоял продавец тамариска и стручкового перца. И уж он-то не встречал вас этой гнусной кривой ухмылочкой, от которой у здешнего бакалейщика вздрагивает карандаш за ухом. Я всегда злился на деда: какого черта он купил этот участок в департаменте Сомма! Но где-то мне надо было приткнуться, когда я вернулся «на континент».
— Я получил бананы, мсье Эжен, красивые такие, полосатые, из ваших краев доставлены…
— Ой, не надо, прошу вас! Эти желтые недоростки так же похожи на бананы, как банка Nesquick — на дерево какао. В прежние времена вы бы дорого заплатили за подобный промах. Если бы вы знали про войну за отделение Катанги во времена…
— Мсье Эжен, у меня клиенты, что вам дать?
— Кофе.
— У меня только Legal, уж извините.
Я пошарил в кармане и наковырял кучку мелочи, не больше пятнадцати косых.[13] В Леопольдвиле на эти 15 кусков я мог бы скупить все товары, произведенные в стране за день, но здесь предпочитаю не распространяться на эту тему.