А сегодня…
Сегодня я все еще обращаюсь к нему на «вы»: в этом пункте Максимилиан всегда был непреклонен.
— Мой бедный Жорж, я выражусь иначе: на самом деле вы нисколько не изменились. Все так же любите хвататься за соломинку и прибегать к компромиссам. А ведь вам хорошо известно, что я использую компромиссы только для компрометации. За все прошедшие годы мне так и не удалось определить, кто из нас двоих больше любит человечество. Вполне вероятно, что это именно вы, с вашими расчетами, вашим всепрощением, вашими подходцами.
— А может быть, как раз наоборот. У вас хватает сил оставаться цельной личностью.
Несгибаемым. Я всегда завидовал вашей чистоте помыслов, всегда надеялся, что они принесут реальные плоды…
Он сглотнул с таким трудом, словно у него болело горло. Его худоба и серый цвет лица говорят о том, что он полностью презрел заботу о материальной стороне жизни. Пятнистая кожа придает его взгляду дополнительную едкость. Подумать только: в те времена девчонкам это нравилось…
Будь я тогдашней студенточкой, я бы все позабыл ради его ораторского таланта, его магнетизма, его блестящей риторики, способной зажечь битком набитый лекционный зал. Сам не знаю, почему я до сих пор люблю этого парня. Ну а он — любил ли он меня когда-нибудь?
Состроив брезгливую гримасу, он тычет пальцем в посетителей кафе. Такое впечатление, будто он сейчас начнет метать в них отравленные стрелы.
— Смотрите на них… Смотрите… Какое убожество, какие ничтожные людишки! Просто тошнит.
Да, пока я сидел спиной к залу, обстановка и в самом деле изменилась. Вечерний театрик вознамерился разыграть перед нами социальную драму. Никогда больше не приглашу Максимилиана в такое место. Взбудораженные панки решили в свой черед воспользоваться своими священными правами клиентов. Хозяин знает, что они не уходят, желая поиздеваться над ним. Бабник бросает на эту парочку юных кретинов взгляды, исполненные презрения, в надежде восхитить своим мужеством девицу, которую он соблазняет. Но, похоже, ей на это глубоко наплевать. Парочка в углу с тревогой поглядывает на хозяина, женщина явно боится назревающего скандала.
— И все это в каком-то смысле дело ваших рук, — провозглашает Максимилиан.
На этот раз он явно перехватил, мой соратник по борьбе. В тот миг когда я открываю рот, чтобы обругать его, он испуганно смотрит мимо меня, снова указывая куда-то в зал. Что делать — обругать его или обернуться?
Ну так я и думал: один из панков вылил свое пиво на голову фанфарона-бабника. Самое страшное унижение в глазах девушки, которую тот собирался обольстить. Одним прыжком он вскакивает на ноги и роется в кармане куртки с криком:
— Ах ты сукин сын!
Его прерывает хриплый бас хозяина:
— А ну мотайте все вон отсюда!
Максимилиан с отвращением откашливается. Он не переносит жестокости. Никогда ее не переносил. Я должен вмешаться. Женщина в дальнем углу пытается увести мужа, но тот удерживает ее, положив руку на плечо.
— Убирайтесь, живо… Эй, хозяин… Гоните их к черту… — лепечет пьяница.
Бабнику слов не требуется, достаточно услышать щелчок его пружинного ножа. Окружающие испуганно отшатываются. С его головы еще капает пиво.
— Ну, видал, сволочь? Что ты теперь скажешь?
Один из парней хватает бутылку с полки и одним ударом разбивает ее о стойку; рука у него твердая. Я бросаю взгляд на Макса: он испуган до такой степени, что не может встать и выйти. Начинается переполох, хозяин вытаскивает из-под стойки револьвер и нацеливает его на панков. Женщина пронзительно вопит, муж крепко обнимает ее. Пьяница, с головы до ног в брызнувшем пиве, блаженно хихикает.
Улучив мгновение, когда все застыли, я подбегаю в надежде выправить ситуацию.
— Тихо, тихо, успокойтесь все, мы же не будем…
Но тип с ножом оказался проворней меня, и лезвие рассекает щеку панка; в тот же миг второй кидается к хозяину, пытаясь вырвать у него револьвер. Я застигнут врасплох, шум и паника мешают мне действовать уверенно, девушка падает на пол и кричит.
В зале громовым раскатом звучит выстрел.
Всеобщий столбняк. Наступает мертвая тишина.
Мой взгляд случайно падает на нелепую фигуру пьянчуги, который лежит на стойке мордой вниз; его ноги безвольно болтаются в воздухе.