— С другой стороны, хоть какая- то передышка. Ты ведь тоже где-то учишься?
— Ну да.
— Работаешь?
— Да.
Мирослава сжала пальцы в замок и шумно выдохнула через нос. Не простая ситуация, оказаться наедине с бывшем парнем, который вдруг перестал поддерживать разговор, потерял к ней всякий интерес и казался безучастным. Контраст был разительным. Молчание тяготило.
— Ну.. расскажи что-нибудь о себе..,—сделала она очередную попытку увлечь его в беседу. Никита с наигранным трудом оторвал взгляд от дороги, скользнув по ее лицу отрезвляющим взором, сжал губы. Ему неоднократно говорили, о необычном глубоком оттенке его голубых глаз, который воздействует гипнотически, умеет подчинять, колоть. Сейчас им стоило воспользоваться.
— Ничего необычного.
Найдется еще время почирикать о пустяках.
— Совсем?
Он лишь подернул плечами, изогнув линию губ. Могла ли она понять, что сейчас он мастерски манипулирует ею.
— Ладно! Напомни мне, по какой причине мы расстались?
О, если бы его глаза умели сыпать искры, она бы непременно это заметила. Это был как раз тот предмет разговора, который он с радостью поддержит.
— Помнится, ты внимательно присмотрелась, и я показался тебе отсталым..,— можно было сказать это и с более грубым подтекстом, но не в этом эпизоде. Суть глубже. Она причина... и ей ее исправлять. Действуй, славная...
— О, нет! Зачем ты так?! — Девушку подобное не на шутку ошарашило. Она развернулась к парню всем станом, на сколь позволяло узкое пространство, в надежде исправить его ошибочное мировоззрение... Что же, пусть попытается решить эту проблему. Он с удовольствием послушает ее опрадания. —Ты серьезно?!Я никогда не думала о тебе в таком ракурсе!
А вот теперь, главное, держать лицо. На котором ни капли раскаяния, ни насмешки, лишь холодная отрешенность...
— Никита! Ты всерьез так думаешь?
Он молчит, глядя перед собой на движущуюся заснеженную колею.
— Нет, я не верю! Ты не можешь обо мне так думать... — Что- то ищет в его лице, наличие каких -то дополнительных штрихов, что бы воспринять весь портрет.
—Ты ушла ничего не объяснив...
— Я..., все не так..,— она некоторое время вдумчиво молчит. Отвернулась к стеклу. Да, сейчас именно тот момент, когда придется оправдаться, иначе никак. Она ведь не хочет, что бы он, этот красавчик, и дальше жил оскорбленным, нося в себе нехорошее впечатление о ней. — Меня всегда влекло к тебе, ты был, наверно, глупо сейчас... великолепен в своей беззаботности и в своем безрассудстве..
Она путала слова, вернее по- дурацки меняла их местами, от того, что испытывала напряжение, которое не могло не отразиться на ее речи.
—Твоя исключительность играла во всю.. Просто в какой -то момент я испугалась..,— она взволнованно пригладила волосы.
"Пугливая лань"
— Твоей жестокости...И да... Нет, не в отношении меня, со мной ты был более чем сдержан...
Трудно не согласиться.
...Липовая аллея, надоедливое слепящее солнце. Они сидят на спинке лавочки, прижимаясь к друг другу бедрами, держатся за руки.., бестолково шутят.. И вдруг эти, двое, шедшие мимо недоделки что- то бросают в их сторону, обидное... нецензурное.. оскверняют их красочный мир...
Вспышка белого света и...
Не стоит вспоминать...
Никита тянется к ее руке и коснувшись, сцепляет пальцы. Мирославе приходится обернуться и с весомой надеждой всмотреться в его профиль. Минута тягостного молчания. Он знает, где наступит момент ответить.. и когда его взгляд должен лечь поверх их сцепленных ладоней, а потом неторопливо скользнуть выше, и прожечь кожу ее лица.
И когда его красноречивый взгляд касается ее губ, она сдается. Раскаивается и сожалеет. Хорошо подготовленная материя всегда податлива.
—Так в каком районе ты теперь живешь? Пригласишь на чай?
Утром, когда рассвет еще только делает острожные попытки разбудить небо, его ноги пересекают прихожку, пальцы касаются дверного полотна, что ведет в комнату Женьки, отворяют его без особых усилий. Отсюда, с проема, хорошо видна ее кровать, и тонкие линии стоп, выглядывающие из-под полы сбившегося одеяла.
***
Это было невыносимо. Невыносимо все утро то и дело натыкаться на его отрешенный, задумчивый взгляд и хмельную полуулыбку. Воображение его, что-то рисовало так красочно, что он совсем позабыл и про кружку, которую держал в руке и про чай, который давно остыл. Я уже не скрываясь, несколько минут в открытую таращилась на него, в надежде, что он это заметит. Меня можно обмануть. Но обмануть лишь раз. То, что я единожды пережила, что тонкой легкой паутинкой когда -то легло на грудь, причинив боль, вскроется проверенным кодом шифровки. Я уже видела это дурацкое выражение его лица.