Сдерживая озноб во всем теле, ощущал, как оно с каждой секундой, все больше стынет от зимней стужи. Увы, это помещение не отапливалось, в нем было на пару градусов выше, чем там, за стеной. Я был реалистом и понимал, охлаждения конечностей до температуры ниже -0,5°С , при которой замерзают ткани организма, допускать нельзя. Когда это произойдет я рассчитать не мог. Зимние ботинки спасают ноги, куртка, поверх тонкого свитера, - тело. Хуже всего приходилось рукам. Пальцев я уже не ощущал, и отгонял назойливые мысли, в которых для них может наступить критическая доза переохлаждения.
Я старался держаться, не отвлекаясь на нехорошие предчувствия, которые злобно одолевали. Очутиться в безвыходной ситуации, примотанным к трубе, было хуже, чем..., чем прыгнуть с моста. Молился. Не поверите, молился! Нет, не богам. Женьке. Молился, чтоб эта девчонка, поборола свой страх, пришла на помощь и наконец избавила меня от этого изнуряющего замешательства, помогла выбраться из ситуации, в которой я не мог помочь ни ей, ни себе.
Кисти рук, перевязанные скотчем, который давно врезалась в кожу, опухли. Я не чувствовал пальцев, а ладони ощущались, как два огромных раздутых чресла. Перестал чувствовать замершие колени, которыми упирался в бетонный ледяной пол. Да, Влад не стал заморачиваться, после удара электрошокером мне так и не было позволено встать на ноги во весь рост. Он просто навалился всем своим весом, вдавив в мою спину колено, скрутил руки и резво стянул запястья скотчем. Мое доверие к брату, хоть и было не велико, но очевидно. Мне было тринадцать, когда отец перестал заставлять себя мириться с выходками старшего сына. Влад рос с какой-то своей идеологией, открыто противопоставляя себя, свои взгляды, поступки, всему тому, что было так важно для семьи. Ни во что не ставил попытки мачехи наладить контакт, плевал на влияние отца, который не позволял нам никаких слабостей и ошибок, даже меня - искренне ненавидел, но ненавидел тайно. Смотрел равнодушно, язвил. Было ли мне жаль, когда отец запретил появляться Владу в доме? Нет. Скорее я почувствовал некое облегчение, как если бы из раны извлекли гной...
А спустя год, мне вдруг стало тошно, появилась эта удушающая дыра и я заставил себя пересмотреть приоритеты. Разыскал Влада в клубе в надежде поговорить. Ничем хорошим для меня эта встреча не кончилось, но я стал терпимее относиться к нему. "Не ищи ошибок в поступках, все по-своему правы"- сказал он мне тогда и рассмеялся, а потом протянул "аиста". Взял. Смотрел на эту отраву четыре дня, размышлял. А потом просто забросил в рот. И спустя час, прибывая в эйфории, в поразительной расслабленности и спокойствии, находясь в ином измерении, где меня ничего не гложет, и где страхи показаться слабым и недостойным сыном деспота отца, утратили свое влияние, - въехал...все по-своемуне правы.Я осмыслил, что именно меня убивает, увидел, от чего осязаю собственную неприязнь к самому себе.
Женька.. насколько уровень ее страха перед моим братцем-монстром, велик? От этого теперь зависело многое. Cекунды сменялись минутами, а дверь за моей спиной так и не скрипнула. Все, что мне оставалось- ждать. Прикрыв глаза и запрокинув голову, вдавив темечко в стойку, я сделал попытку отвлечься от холода и неприятных ощущений в мышцах.
Очевидно небо прояснилось и вышла луна. Сквозь узкую щель между полом и воротами в гараж, стал проникать свет, в неровной линии которого, иногда проглядывали тени. Это питбули Влада рыли мордами снег у ворот, чуя мой дух. Я был в этом доме всего два раза и для них-чужак.
Тело затекло, как и мышцы ног, единственное, чем я мог ослабить давление тела на ноги - сесть задницей на бетонный пол. Но эту пытку я боялся испытать, даже больше, чем выпить ледяной воды прямо сейчас.
Неожиданно залаяли псы, в разнобой, озлобленно, будто учуяли что-то. Я напряг слух, пытаясь сквозь лай расслышать шум мотора, вытянулся, с ослепляющей мыслью, что брат одумался и вернулся. Терпеть мое положение стало еще невыносимее, я испытал страх за Женьку. Что, если он решит сделать ей больно, а мне придется мириться с этим фактом без возможности помочь?
А потом я услышал голос. Глубокий, запоминающийся. Там, за забором, орал брат Женьки. Сквозь лай, было трудно разобрать, но по обрывкам фраз он однозначно матерился, требовал заткнуть псов, заставляя Влада показать свою задницу для решения важного вопроса. Потом голос сменился жутким скрежетом, таким, словно по рифленому металлическому забору, стучали чем-то твердым. Зачем он их злит? Псы разошлись во всю, не жалея глоток, словно обезумели. И ослепляюще ядовитая мысль во мне, сменилась паникой. Именно паникой- мерзкой, липкой, удушающей. Эмоции ворвались в мое сознание, блокируя самый сильный физический дискомфорт.