Нависает надо мной, зло перекосив лицо:
— Нет, нет, нет, так не пойдет сучка, сначала завершим наши дела.
— Что с ним?—вопрошаю я, несмотря на то, что Влад всем своим видом наводит ужас. И получаю увесистую оплеуху. Получить удар по лицу от взрослого сильного парня больно, еще больнее когда твой нос еще помнит о свежей травме. Я ахаю наклоняя лицо, борясь с приступом жуткой боли, взрываясь слезами.
— Поверь Джей, мне уже давно никого не жаль! Моя жизнь превратилась в отвратную пустоту с тех самых пор, когда от меня отказались. А вот Ника я все таки спасу, от болезненной привязанности. Знаешь какую свободу он обретет потеряв тебя? Давай ты просто пожертвуешь собой, ты же хочешь этого. Ты и сама устала. И он, наконец, обретет свободу.
— Что? — я набираюсь храбрости что бы заговорить.— Что тебе нужно от Никиты? У тебя есть свой брат, неужели....
— Заткнись! Он мне не брат! Этот выродок от союза молодой мрази и моего папочки мне безразличен, так же как ты и весь остальной мир! Никто из них не выдержал экзамен на тему заботы и любви. Это тебе повезло! Чертовски повезло, но ты в отличии от меня, всего этого не достойна!
Я уже ничего не понимаю, мысли разбегаются в стороны перестав взаимодействовать между собой. Причина и следствие. Его не поняли? Не до любили? Предали? И за это он мстит мне?
Я молчу сжавшись у стены, пытаясь найти слова утешения, что бы образумить его.
— Раздевайся! — Влад срывает с меня куртку и отступает на шаг. Наклоняется над спортивной сумкой, стоящей тут же, в прихожей, у наших ног. Я слежу за его движениями сквозь распущенные волосы, которые лезут мне в лицо. В его руках блестит узкий рулон фольги, а на дне сумки я замечаю еще несколько таких же. Жуткий поворот, все таки безумен.
— Зачем?— шепчу я.— Зачем эта фольга?
— Красивая, яркая обертка для сладкой конфетки с приторным вкусом, — мерзко шутит он.— Такой ты всегда была для него. Мы оба знаем, от чего Ник так помешан на тебе. Хочу, чтоб запомнил тебя именно такой, когда найдет. Раздевайся Джей, у нас мало времени. Если ты будешь услужлива, ты умрешь без боли.
Он поднимается и делает шаг в мою сторону. Ну вот, он признался, что не выпустит меня отсюда живой. Теперь мои руки развязаны.
— Влад, постой.., я же имею право на последнее желание перед тем как ..., — не могу произнести слово, "умру".— Я не стану просить ничего не возможного. Хочу увидеть тату на твоей спине.
Парень смотрит на меня лихорадочным взглядом, хмуря брови. И вдруг жутко улыбается, обнажив клыки.
— Ты такая дурочка, Джей. Я предоставлял тебе столько шансов, но ты не воспользовалась ни одним из них. Это так легко, играть твоим неокрепшим разумом: мучить, запугивать, пускать по ложному следу, — он говорит это снимая куртку и разворачиваясь ко мне спиной. Стягивает майку и я закусываю нижнюю губу, ощущая, как вновь собирается влага в уголках глаз и щекочет в носу. На гладкой загорелой коже, между бугорками напряженных мышц вдоль позвоночника, я различаю длинную фразу в причудливых завитках:
W
h
i
t
e
r
a
bb
i
t
chek
Последние буквы стыдливо прячутся в поясе его джинсов.
Я громко вскрикиваю, что то матерное и вскидываю руки, обнажая запястья. Бросаюсь к его спине, вонзив стекло в податливую плоть и режу, рву, истязаю эту жуткую, отвратную надпись на его коже, которая перевернула весь мир вокруг меня, превратив в параноика, в жертву, в монстра. И мне все мало...слишком мало разорванной кожи и кровавого месива.
Влад шипит, выгибается, матерится, резко отскакивает и мне все труднее настигнуть его. Он выворачивается, бьет меня рукой. От боли, в страхе отступаю, в надежде скрыться в комнате Дениса. Но он настигает меня, жестоко хватает пятерней за волосы и делает подсечку. Я валюсь на пол, увлекая его за собой.
— Долбаная, сучка!— Влад склоняется надо мной, вдавив в позвоночник колено, запрокидывает мою голову, все так же не выпуская из рук локоны моих волос. Последнее, что видят мои обезумевшие глаза, перед тем как лоб резко врезается в пол высекая в сознании вспышку, деревянную биту под кроватью Волкова.
33. Симбиоз
...Только враги говорят друг другу правду.
Друзья, запутавшись в паутине
взаимного долга, врут бесконечно..." WR
Прихожу в себя, спустя некоторое время от боли, собственного стона и холода, который окутывает мое тело. Сквозь узкие щелочки сомкнутых век, помутневшим взглядом пялюсь в потолок, пытаясь вспомнить, отчего лежу на полу под незнакомой трехрожковой люстрой. Что- то холодное, жесткое касается моей левой ноги, которую тревожат чьи- то руки. Интуитивно хочется отползти, но голова, словно стокилограммовая гиря, переносица "горит" и во рту ощущается неприятный металлический привкус. Состояние предобморочное. Я осторожно растопыриваю пальцы рук, зажатых в кулаки, тянусь к голове, что бы понять наконец, отчего она кажется такой неуправляемой и тяжелой, но именно в этот момент, слышу тихий голос, который возвращает меня в кошмарное настоящее.