– Именно. Три часа назад мерзавец был изгоем, а теперь… в общем-то, ничего удивительного. Не имеет значения, что он сделал. Потому что он Олливан.
Она насмешливо фыркнула.
– Может быть, мне тоже следует отправиться в изгнание, и тогда они примут и меня тоже.
– Ты хочешь вступить в это… Общество молодых одаренных чародеев?
– Нет. Возможно.
Кассия потерла глаза и вздохнула, признавая поражение.
– Да. Я хочу туда вступить.
– Как можно этого добиться?
– Ты спрашиваешь не ту девушку.
– Тогда позволь мне помочь тебе.
Она посмотрела на куклу, которая слегка сползла по подушке и завалилась вправо. Ее пустые стеклянные глаза смотрели прямо перед собой, не совсем на Кассию, а скорее мимо ее плеча на край кровати. На самом деле она знала, что разговаривала не с куклой. Кукла была сосудом для небольшого количества магии. Конечно, весьма впечатляющей магии. Она и ранее видела зачарованных кукол, но их разговорные навыки ограничивались несколькими фразами и не производили реального впечатления разумности. Она напомнила себе, что эта кукла – такая же. Заклинание предлагало ей помощь не потому, что заботилось о ней, а потому, что это было то, для чего оно было создано.
– Я ценю твое предложение, – все же сказала Кассия, – но, боюсь, я сама по себе. Я никогда не буду такой, как Олливан. И слава звездам.
– Да, слава звездам. Ты должна всегда быть самой собой.
Кассия криво усмехнулась. Наверное, на ребенка такие слова бы подействовали. Но в возрасте семнадцати лет блеск простоты таких фраз уже не имел никакого эффекта.
– Думаю, я предпочла бы быть одаренной, чем быть самой собой.
– А Олливан одаренный?
– О, да. Однажды я подслушала, как мой отец назвал его самым одаренным чародеем, которого он когда-либо знал.
Было невозможно сдержать язвительность в интонации. Ее отец был далек от нее уже тогда, когда она была ребенком, и все больше отсутствовал по мере того, как она росла. В конце концов он тихо ушел из их семьи примерно на тринадцатом году жизни Кассии. Когда во время одного из визитов она спросила, где отец, Алана совершенно спокойно сказала, что Кассия больше его не увидит. Она не помнила, чтобы что-то чувствовала по этому поводу. Таковы были их отношения, и все же этот человек уделял Олливану достаточно внимания, чтобы тот произвел на него впечатление.
– Олливану все дается легко. Так было всегда. Мы не могли бы быть более разными, чем сейчас.
– Ну и что, – сказала Вайолет. – Ты трудолюбивая! Ты стремишься к лучшему. Это гораздо ценнее, Кассия.
Кукла произнесла ее имя. Кассия и не подозревала, что оно ей известно. Но, как бы то ни было, она ошибалась.
– Но быть трудолюбивым бесполезно, если в итоге ничего не получается. Никто даже не узнает, как усердно ты работал, если не увидит результатов.
– И для тебя это имеет значение?
Вопрос был тяжелым и серьезным.
– Это имеет значение для всех, и если кто-то говорит по-другому, то он лжет. Лжет и все больше разочаровывается в тебе из-за того, что ты не такая одаренная, как брат.
Кукла очень долго молчала.
– Ты говоришь о своей матери.
– Моей матери. Моем отце. Моем дедушке.
Она позволила себе откинуться на кровать и уставилась на нижнюю сторону балдахина, который выбрала Алана: он был полностью розовым.
– Единственное, что они во мне видят, – это то, как сильно я отличаюсь от Олливана. Я не очаровательная. Я не смелая. Я не лидер. И я не одаренный чародей. В нашем роду есть исключительно одаренные чародеи, есть обычные. Но неудачников не было. До меня. Возможно, именно поэтому они послали меня в Камден.
Она добавила последнее замечание как бы между прочим и была встревожена, почувствовав, как сжимается ее сердце.
– Твоя семья отослала тебя прочь?
– Когда мне было пять.
– Пять?
Кассия вздрогнула от тона голоса куклы; резкого и более громкого, чем обычно.
– Твоя семья ожидала, что в пять лет ты проявишь себя как одаренный чародей?
– Олливану было три года, когда он заколдовал музыкальную комнату, чтобы инструменты в ней сами писали и играли симфонии, – отрезала Кассия, уставившись в беспорядок кружев у себя над головой. – Один театрал купил у него права на музыку для пьесы. Торговец из Дорберга. Эту постановку ставят до сих пор.
– Земля и звезды, – пробормотала кукла.
– Совершенно верно.
– Это несправедливо.
– На самом деле для трехлетнего ребенка сумму он получил довольно щедрую.
– Нет, несправедливо то, что они ожидали от тебя. Ты должна быть самой собой.
Казалось, магия внутри куклы достигла своего максимума, и ей было нечего больше сказать.