27-е апреля. Плавание проходит вполне прилично, погода благоприятная, однако напряжение висит в воздухе. И я его ощущаю. Не то, которое зависит от показаний барометра, нет: оно в нас самих, это напряжение, — в том, как мы себя ведем, как разговариваем, как смотрим друг на друга. Почему? Честно говорю: не знаю. Усталость? Но ведь все неплохо отдохнули. Тяжелая работа на корабле? Но здесь бывалые моряки, они хорошо знают: море не дает никому расслабляться, иначе в полном смысле этого слова пойдешь ко дну. Быть может, я слишком строг и требователен? Но я и раньше был таким, они это тоже знают, и любой на моем месте также сурово спрашивал бы с них и наказывал, если провинятся. Так уж заведено на флоте.
Капитан Блай терпеть не мог лентяев.
Я позволяю себе довольно подробно рассуждать обо всем этом, потому что до сих пор не могу прямо и точно ответить на вопрос: отчего случилось… почему произошло все то страшное, из-за чего я и взялся за не слишком привычное для себя дело — превратить свои краткие записи в судовом журнале в то, что называется книгой… А может, я просто хочу оправдаться? Но в чем? И перед кем?.. Нет, вины за собой я не чувствую. Я был честным офицером британского флота, верным своей присяге, стране и королю.
Некоторое количество кокосов было украдено.
А неприятности продолжались — и на корабле, и на твердой суше: мелкие стычки, непослушание, случаи воровства.
Капитан Блай наорал на Кристиана.
Я упомянул о воровстве. Что ж, расскажу и об этом. Далеко не все запасы продовольствия, которым нас наделили на острове Таити, были куда-то уложены: для некоторых просто не нашлось места. Конечно, для поросят или домашней птицы были сбиты клетки, кое-что поместилось на разные полки и в шкафчики, но, к примеру, кокосовые орехи, которые мы купили или выменяли и которыми можно было, если нужно, утолить и голод, и жажду, валялись в куче прямо на корме. Я отдал распоряжение не трогать их без надобности — пускай будут нашим неприкосновенным запасом на случай крайней необходимости.
Однако я начал замечать, что количество плодов заметно убывает. Меня возмутил и сам факт воровства, и то, что кто-то из команды позволяет себе не выполнять мои приказы. Такого на корабле быть не должно. Я немедленно вызвал помощников, спросил, не они ли повинны в уменьшении запаса кокосов, и велел следить за членами команды. Мои подозрения, должен сказать, они восприняли с некоторой обидой и вообще всем своим видом давали понять, что я говорю чушь и придираюсь неизвестно к чему. Я же усматривал в их настроении признаки разболтанности, которая передается всей команде, что меня все больше беспокоило и возмущало.
И, что греха таить, вскоре я сорвал свое негодование на Кристиане. Это получилось так: я не в первый раз упомянул о краже кокосов и снова упрекнул его в том, что он вообще мало помогает мне поддерживать дисциплину на корабле, на что он чрезвычайно нагло, как мне показалось, ответил:
Кристиан начинает будить членов команды.
— Кокосы! Кокосы! Надеюсь, вы не думаете, что это я краду у вас эти дурацкие орехи?
Тут я не выдержал и, сжав кулаки, заорал:
— Да, ты, бессовестная собака! Я именно так и думаю!
После чего он резко повернулся и ушел с палубы.
Капитан Блай в плену у бунтовщиков.
Пожалуй, этот момент можно считать переломным в нашем путешествии. До этого, так или иначе, но в основном можно было считать, что все у нас идет благополучно. Теперь же наступила явная перемена к худшему. Я сказал «явная», но, скорее, она была тайная, однако я ощущал ее, хотя и подумать не мог, что на корабле назревает настоящий бунт. Ведь за мятеж на судне, особенно на военном, наказывают смертью через повешение. И никакого снисхождения быть не может! Мятежники считаются самыми закоренелыми преступниками…