Лондон Ч. Жизнь Джека Лондона / Пер. с англ. С. Г. Займовского // Лондон Дж. Полное собрание сочинений. – Т. 1. – М. – Л.: Земля и фабрика, 1929. – 256 с.
Оруэлл Дж. Предисловие к сборнику Джека Лондона «“Любовь к жизни” и другие рассказы» / Пер. с англ. Г. П. Злобин // http://orwell.ru/library/reviews/Love_of_Life/russian/r_llife
Стоун И. Моряк в седле: Художественная биография Джека Лондона / Пер. с англ. М. И. Кан; предисловие и послесловие В. Быкова. – М.: Книга, 1987. – 335 с.
Струнская А. Из воспоминаний о Джеке Лондоне / Пер. В. Быкова // http://www.ng.ru/style/2000-07-18/16_london.html
Фонер Ф. Джек Лондон – американский бунтарь / Пер. с англ. Е. В. Стояновской. – М.: Прогресс, 1966. – 239 с.
Мятеж на «Эльсиноре»
Глава I
С самого начала путешествие пошло не так, как намечалось.
Выехав из моего отеля в жестоко-холодное мартовское утро, я пересек Балтимору и достиг пристани как раз вовремя. В девять часов катер должен был доставить меня на борт «Эльсиноры», и я, замерзший, со все возрастающим раздражением ждал в моем таксомоторе. На наружном сиденье шофер и Вада сидели съежившись, при температуре, которая была, пожалуй, еще на полградуса ниже, чем внутри. А катер все не появлялся.
Поссум, щенок фокстерьера, которого Гольбрэт неизвестно зачем навязал мне, не умолкал и дрожал у меня на коленях, под моим меховым пальто, но не хотел сойти с колен. Непрерывно скулил, царапался и барахтался, желая выглянуть наружу, но стоило ему только высунуть нос и почувствовать укусы холода, как с той же настойчивостью он начинал визжать и царапаться, пытаясь попасть обратно в тепло.
Его непрекращающийся визг и беспокойные движения действовали отнюдь не успокаивающе на мои расстроенные нервы. Вначале это существо меня совершенно не интересовало, и я не обращал на него внимания. Через некоторое время, по мере того как мрачное ожидание затягивалось, я уже был недалек от того, чтобы отдать его шоферу. А когда мимо меня прошли две маленькие девочки – по-видимому, дочки смотрителя пристани, – моя рука протянулась к двери мотора с тем, чтобы открыть ее, подозвать девочек и подарить им эту визжавшую маленькую тварь.
Прощальный, неожиданный подарок Гольбрэта, который прибыл в отель накануне ночью экспрессом из Нью-Йорка! Это в духе Гольбрэта! Ведь он вполне спокойно мог бы поступить так же прилично, как и другие, и прислать мне фрукты или даже… цветы. Но нет! Его трогательные чувства должны были выразиться в образе скулящего, тявкающего двухмесячного щенка. С появлением этого фокстерьера и начались мои мытарства. Клерк отеля обвинил меня в проступке, которого я даже не понял. И тогда Вада, по собственной инициативе, по собственной непроходимой глупости, попытался спрятать щенка в своей комнате, но был уличен и пойман местным сыщиком. Внезапно Вада забыл про свое знание английского языка и заговорил на истерическом японском, а местный сыщик помнил только свой ирландский. В это время клерк в самых недвусмысленных выражениях дал мне понять, что случилось именно то, чего он от меня ожидал.
Так или иначе, будь проклята эта собака! А заодно будь проклят и Гольбрэт! А пока я мерз в моторе на этой открытой ветру пристани и проклинал себя и заодно ту свою сумасбродную прихоть, которая отправила меня прогуливаться на парусном судне вокруг мыса Горн.
Около десяти часов на пристань прибыл пешком не поддающийся описанию юноша, принесший сверток с одеждой, который через несколько минут был передан мне смотрителем пристани. «Это для лоцмана», – сказал он и дал шоферу указания, каким образом найти другую пристань, с которой меня через неопределенное время должны доставить на борт «Эльсиноры» другим катером. Это еще больше увеличило мое раздражение. Почему я не был осведомлен об этом так же хорошо, как лоцман?
Часом позже, когда я все еще находился в моем моторе, но уже на конце другой пристани, явился лоцман. Я не мог себе представить ничего менее похожего на лоцмана. Передо мной стоял вовсе не обветренный сын моря, одетый в синюю куртку, а джентльмен с мягким голосом, тип преуспевающего делового человека, каких можно встретить во всех клубах. Он немедленно представился мне, и я пригласил его в мою ледяную карету с Поссумом и моим багажом. Перемена в расписании была произведена по распоряжению капитана Уэста – это было единственное, что он знал, но все же он высказал предположение, что катер рано или поздно все же сюда придет.
И он пришел в час дня, после того как я прождал на морозе четыре смертельно томительных часа. За это время я совершенно определенно решил, что мне не понравится этот капитан Уэст. Несмотря на то что я еще ни разу не встретился с ним, его обращение со мной было, по меньшей мере, высокомерным. Еще когда «Эльсинора», только что прибыв с грузом ячменя из Калифорнии, находилась в бассейне Эри, я специально приезжал из Нью-Йорка, желая осмотреть то, что должно было стать моим домом в продолжение многих месяцев. Меня восхитили и судно, и устройство кают. И офицерская каюта, предназначенная мне, вполне меня удовлетворила, оказавшись гораздо просторнее, чем я предполагал. Но когда я заглянул в каюту капитана, то ее комфортабельностью был просто поражен. Если я скажу, что она открывалась прямо в ванную комнату и что, помимо других предметов мебели, была снабжена большой бронзовой кроватью, какой никогда нельзя было предполагать найти на судне дальнего плавания, – я скажу достаточно.