Конституционные посулы 1816 года не смогли уравновесить выдвижение Аракчеева и создание военных поселений.
Очередной полуконституционный проект — "Уставная грамота" — разрабатывался в варшавской канцелярии Новосильцева в глубокой тайне… Разговоры о реформах не заменили самих реформ. Александр понимал, что кризисные ситуации разрешаются только чрезвычайными средствами. А в том, что он довел страну до очередного обострения хронического кризиса, у него не было оснований сомневаться. Страна не в состоянии была кормить огромную армию. Военные поселения, накалив политическую атмосферу в России, отнюдь не решили проблему финансирования армии. Наоборот, они требовали огромных затрат. В начале 20-х годов Россия имела срочный внешний долг Голландии — 46 600 000 гульденов, срочный внутренний долг 17 255 617 рублей серебром, бессрочный внутренний долг — 146 539 211 рублей серебром. При годовом доходе 126 миллионов рублей серебром. Причем ассигнаций в обращении было уже 595 776 310 рублей. Курс ассигнаций падал; росла инфляция. По мнению историка российских финансов, это было финансовое банкротство. (Продолживший ту же линию Николай пришел к концу своего царствования с дефицитом в 538 000 000 рублей.)[35]
Летом 1825 года Россия втягивалась в очередной финансовый кризис.
Александр все это знал. Знали это и лидеры дворянского авангарда. Среди будущих декабристов были не только крупные политические мыслители, но и серьезные экономисты.
Не зная, что предпринять, истерзанный душевно, растерянный, мечущийся по стране император тем не менее решительно и твердо оттеснял дворянский авангард от участия в государственной жизни. Люди, искавшие выхода, отстранялись от командования воинскими частями, попадали под подозрение, замедлявшее их служебную карьеру, и уж во всяком случае Александр не собирался подпускать их к обсуждению возможных реформ. В 1823 году на смотре Второй армии, в которой командовал бригадой князь Сергей Волконский, один из руководителей Южного общества, император сказал ему: "Я очень доволен вашей бригадой; Азовский полк — один из лучших полков моей армии, Днепровский немного отстал, но видны и в нем следы ваших трудов. И по-моему, гораздо для вас выгоднее будет продолжать оные, а не заниматься управлением моей Империи, в чем вы, извините меня, и толку не имеете". Он считал, что Аракчеев, сумевший вызвать всеобщую ненависть, этот "толк имеет".
Знакомая нам фраза: "Дурак! не в свое дело вмешался" — была не случайна. Это был принцип.
Конфликт между самодержавием и вытесняемым из активного исторического слоя дворянским авангардом мог быть теперь решен только силой. Причем столкнуться должны были люди, видевшие кризисное состояние страны, обладавшие огромной властью, но считавшие, что спасение в том, чтобы плыть по течению, затянув все узлы, и люди, видевшие то же самое, обладавшие весьма малыми средствами воздействия на ситуацию, но убежденные, что, кроме них, страну спасти некому.
И они были правы.
А уверенность в возможности успеха поддерживал в них хорошо им известный "переворотный опыт" прошлого века.
Трубецкой говорил твердо: "Общественное устройство в России еще и до сих пор таково, что военная сила одна, без содействия народа, может не только располагать престолом, но изменить образ правления; достаточно заговора нескольких полковых командиров, чтобы возобновить явления, подобные тем, которые возвели на престол большую часть царствовавших в прошедшем веке особ".
Столетняя история русской гвардии стояла за ними.
ЧАСТЬ 2. ДРАМА МЕЖДУЦАРСТВИЯ
В период междуцарствия народ решает управлять по общему согласию или поручить верховную власть некоторым согражданам.
Второе десятилетие александровского царствования заканчивалось мрачно. До императора стали доходить сведения не только о смутном недовольстве, но и о конкретных фактах, показавших ему всю ожесточенность его вчерашних соратников.
Через много лет, в 1848 году, читая рукопись Модеста Корфа о событиях 14 декабря, Николай I написал на полях: "По некоторым доводам я должен полагать, что государю еще в 1818 году в Москве после Богоявления сделались известны замыслы и вызов Якушкина на цареубийство; с той поры весьма заметна была в государе крупная перемена в расположении духа, и никогда я его не видел столь мрачным, как тогда".