Перед рождеством в ворота замка постучались Жак с женой. Они ехали в Луэстра-Чум, и Жак решил попытаться узнать, что со мной. Мне позволили с ними повидаться. Жак рассказал, что отец подал жалобу в церковный суд на дона Алонсо, за то, что тот продолжает сожительствовать с двумя женщинами, несмотря на вынесенное церковью решение. Теперь такая жалоба была только на руку дону Алонсо, но я не стала рассказывать об этом. Что толку? Я спросила, где сейчас король, и по взгляду, которым обменялись брат с невесткой, поняла, что его величество будет встречать Рождество куда как веселее нас и в куда более приятной компании.
После визита Жака нас с Жанной вновь отправили на мельницу. Послужило ли причиной тому, опасение, что теперь точно известно наше местонахождение, или причиной было недовольство донны Изабеллы дружбой между Фернандо и Жанной, или у дона Алонсо были какие-то другие соображения — можно было только догадываться.
Рождественскую ночь мы с Жанной встретили в мельничьей башне. Старик-мельник и его жена были нам рады, присутствие ребенка скрасило им Рождество, а уж я вместе с ними не дала Жанне скучать.
А через пару дней после Рождество на мельнице стало непривычно многолюдно. Большая повозка привезла из замка женщин и детей, тепло укутанных и напуганных. Оказалось, что в замке разразилась красная болезнь — в наших краях ее называли краснянкой, из-за того, что больной весь покрывался красными пятнами и задыхался от сильного жара. Первыми свалились в беспамятстве монах в подвале и один из стражников. Никто не успел понять, что это за болезнь, как следом заболел старик-привратник и его маленький внук. Среди тех, кто заболел, были и донна Изабелла с Фернандо. Я знала об этой болезни не понаслышке. В Ла Курятнике от нее умерло много народу весной за год до того, как я вышла замуж за Филиппа. Испугавшись за Жанну, я запретила ей выходить из комнаты. Но, слава богу, прошло несколько дней, и стало ясно, что в башне все здоровы. Мельник и его жена говорили, что рады компании, но болезнь всех напугала, у многих в замке остались родные, и они не могли не думать о том, что с ними. Когда на мельницу из замка привезли запас провизии, женщины бросились расспрашивать возницу. Тот сказал, что за прошедшие дни умер стражник. Уж и не знаю, как я на такое решилась, но только я попросила женщин присмотреть за Жанной, а сама уговорила возницу взять меня с собой в замок.
Моего появления сначала никто и не заметил, только Хосефа, девушка, ходившая за больными в нижней зале. Она попросила посидеть там, пока она сбегает на кухню и поторопит с обедом. Донья Хуана разрывалась между комнатой, где лежали Фернандо с донной Изабеллой, и нижней залой, куда уложили других больных. Увидев меня, она ничего не сказала. С каждым днем больных становилось больше, и моя помощь была кстати. Фернандо и его мать лежали в жару. Из обрывков разговора между доньей Хуаной и Хосефой я поняла, что дон Алонсо отправился в Ордению за лекарем. Донья Хуана боялась, что по такому снегопаду никому туда не добраться, можно заблудиться или упасть вместе с лавиной в пропасть. И, едва ли найдется лекарь, который решится по такой погоде, рисковать своей жизнью, чтобы пробраться в отдаленный замок.
Умер внук привратника, потом — монах, которого на время болезни положили со всеми. Больных было много, и те, кто помогал их выхаживать, сами заболевали, как Хосефа. Я знала, что в этой болезни наступает кризис, после которого человек начинает выздоравливать, но пока ни один из больных не пережил кризиса. Я пыталась, как могла продлить борьбу, удержать жизнь в теле больного, но силы были не равны, и те, чей организм был слабее, умирали. Самую тяжелую часть работы по уходу за больными взял на себя Бернардо — один из воинов дона Алонсо. Он помогал поднимать их, чтобы сменить постель и одежду, он же с двумя другими мужчинами уносил их уже мертвые тела. Донья Хуана, я и другие женщины днем и ночью не отходили от постелей больных, поили их, кормили, обтирали, как могли, пытались облегчить их мучения. Снег все шел, и беспросветное небо добавляло тревоги.
Донна Изабелла, как и несколько человек до нее, умерла на рассвете. Все дни, пока ее бессознательное тело боролось с жаром, мне казалось, что своей заботой о ней и ее сыне, о других, я частично искупаю свою вину. Потому что я чувствовала себя виноватой. Перед ней и ее ребенком. Наблюдая за каждодневной жизнью замка, я постепенно, изо дня в день, прониклась симпатией к этой женщине. В отличие от других жертв болезни, чьи тела полив известью, складывали в общий склеп, не имея возможности похоронить их в промерзшей земле, ее тело Хорхе, капитан стражников, заменявший хозяина замка, оставил нетронутым, велев перенести его в отдельную залу до возвращения дона Алонсо. На постели, с которой унесли мертвое тело, осталось темнеть большое кровавое пятно. Вид этого пятна и утвердительный кивок Хосефы подтвердили мои догадки относительно того, почему болезнь у донны Изабеллы протекала так тяжело и так быстро — она была беременна.
А потом случилось маленькое чудо. По-иному мы все сейчас это назвать не могли: одна из больных девушек, Анита, пережила кризис. Это означало, что болезнь можно победить, что у многих еще есть шанс выжить. Но, ослабляя надежды, рядом умер оруженосец.
Но больше всего я боялась за Фернандо. Его маленькое тельце болезнь изнуряла, он тяжело метался в бреду, и тонким слабым голосом звал маму. Вместе с донной Изабеллой ушла в небытие одна маленькая, так и не начавшаяся жизнь. И вот теперь Фернандо был на волосок от смерти. По ночам, дежуря у его постели, я беззвучно молилась о том, чтобы Господь сохранил ему жизнь.
Дон Алонсо вернулся, он привез с собой лекаря. Они вместе зашли в комнату Фернандо. Лекарь осмотрел мальчика. То, что мы делали, пытаясь сбить жар, он одобрил, и попросил показать остальных больных. Я провела его в нижнюю залу. Он осмотрел все, потом спросил, где размещаются здоровые обитатели замка. Он велел разграничить больничные покои и покои для здоровых. С больными нужно было оставить лишь несколько человек для ухода, желательно тех же, что и сейчас. Следовало разделить провизию, и сделать так, чтобы две половины замка не могли общаться друг с другом. Донья Хуана занялась этим, а я осталась с больными.
На следующий день похоронили донну Изабеллу. Я не спустилась в склеп с другими, кому-то нужно было присмотреть за больными, и пока мэтр Джованни, лекарь, был с Фернандо, я оставалась в нижней зале. Вечером, когда я пришла сменить донью Хуану у постели Фернандо, дон Алонсо был там. Он просидел в комнате Фернандо всю ночь, неподвижно уставившись в одну точку, так, что временами мне казалось, что он спит с открытыми глазами. Иногда он вздрагивал, просыпаясь, и подходил к постели, посмотреть как там мальчик.
— Дон Алонсо, вам нужно отдохнуть с дороги, — сказала я, когда он в очередной раз склонился над сыном.
Он посмотрел на меня как-то странно.
— Вы… — он протянул руку и крепко сжал в кулаке ворот моего платья. — Как вы здесь оказались? Как вы пробрались сюда из мельничьей башни? Кто помог вам? — его рука подняла меня и оттащила от постели, — И зачем? Думаете, я не знаю? Там, где вы, всегда умирают люди. И всегда вовремя. Как ваш первый муж, как дон Педро, как моя жена, и этот монах… — мне не хватало воздуха, своими руками я пыталась ослабить железную хватку, — Вы просто ведьма. А может того хуже, хладнокровная отравительница? — спиной я уперлась в стену и почувствовала, как его пальцы еще теснее обхватили горло. — Я не позволю вам убить Фернандо, — я задыхалась, изо всех сил пытаясь не потерять сознание.
— Синьор Алонсо, что вы делаете? Вы с ума сошли? Отпустите донну Алисию, — мэтр Джованни, с трудом протиснувшись между мной и доном Алонсо, помог мне освободиться.