Однако пришло лето, Элиза уехала, а вместо покоя на Инку обрушилась новая волна репрессий. Причем репрессий такого сорта, что стало абсолютно ясно: субъект, придумавший их, просто психически неполноценен. Лишь совершенно извращенный мозг был способен изобрести такое: извлекать издевательства над человеком из самого этого человека.
Например, спросить: "Вы любите рыбу?" Что бы вы ни ответили, неприятные ощущения вам были бы обеспечены. Если вы ответили "нет" - куда бы вы ни пошли после этого, везде сплошняком натыкались бы на рыб или их останки. Если бы вы сказали "да" - рыбы вы бы лишились надолго.
Бедствие оказалось просто кошмарным. Инка не сразу догадалась, что при любой ее реакции приготовленная неприятность свалится на ее голову с неизбежностью осеннего листопада. Поэтому она потратила немало нервов и умственной энергии на выяснение того, какого ответа от нее хотят. Оказалось, достаточно любого. Тогда она решила уходить от ответа вообще, отмалчиваться, делать непонимающий вид, но эффект был тот же. Заводился ли при ней разговор о луке - у нее с огорода пропадал весь лук, произносилось ли слово "забор" - ломалась ограда.
Инка и нервничала, и пыталась бороться, и перессорилась со всеми соседями, чтобы иметь возможность ни с кем не разговаривать - тщетно. Куда она могла деться от коллег по работе, прохожих на улице, продавцов в магазине? Куда она могла деться от своих учеников? Неожиданные и самые разнообразные вопросы поджидали ее везде, и она не имела ни малейшей возможности от них укрыться.
Понервничав месяца с два, Инка решила: хватит. Если репрессии неизбежны, нет смысла метаться, а надо просто их игнорировать и воспринимать как стихийное бедствие. Не все ли равно, чем тебе вытягивают нервы? Поэтому смело можно вести себя естественно, как ни в чем не бывало - хуже все равно не будет. А вокруг дома установить силовую защиту, и вокруг сада тоже, чтобы хоть в своем жилище отдыхать.
Сказано - сделано. Свой дом и сад Инка защитила. А тем временем тихой сапой к ней подкрадывалась третья серия неприятностей, и справиться с ней Инке уже было не под силу.
Но сначала было лето, пора каникул и учительских отпусков, пора экзаменов и надежд. Элиза поступила, наконец, куда хотела и за неделю до начала занятий переехала в Солнечный. Это дало Инке небольшую передышку и возможность спокойно подготовиться к новому учебному году. Все последние дни лета она безвылазно просидела дома, а снаружи на дверях повесила большой замок, чтобы не беспокоили соседи.
Однако наступила осень, и Инке волей-неволей пришлось снова предстать перед людскими взорами. Она собрала всю имевшуюся у нее силу воли, взяла себя за шиворот, в переносном смысле, конечно, и повела на работу. Встреча с коллегами - нормально. Первый школьный день - нормально. Первая неделя - ничего. Но только стала Инка замечать, что с учениками творится нечто неладное. Стоит ей кого похвалить среди коллег - ученик словно с цепи срывается: либо учиться перестает, либо и вовсе дерзить начинает.
Инке достаточно было трех случаев, чтобы с тех пор держать свое мнение об учениках при себе. Заходит о детишках разговор в учительской, и пусть все скажут свое "молодец", но она - молчок. Эта тактика сработала, и несколько дней подряд новых эксцессов не было.
Второй неприятной неожиданностью стало заседание при директоре. До сих пор такие заседания проходили для Инки благополучно, в общем и целом с работой она справлялась. Уроки ее некоторые ученики даже любили, знания она давала прочные. Конечно, отдельные недочеты у нее были, но у кого их нет? Недостатки свои Инка знала и старалась вовремя их исправлять. Она не считала себя лучше других, но и плохой учительницей тоже никто ее никогда не называл.
И вдруг... Вдруг на совещании всех похвалили, а ее отругали. Сделано это было так искусно, что Инка не сразу поняла, в чем фокус. Она не сдала вовремя план работы - так ведь почти никто еще не сдал. Но обо всех промолчали, а ее - выставили отрицательным примером. И опять же, других похвалили за то, что и у Инки шло прекрасно, даже лучше, чем у многих. Но их назвали, а ее - словно забыли.
И пошло-поехало. Теперь Инку ругали на каждом собрании. Успехи ее игнорировались либо вообще приписывались другим. Школьники тоже чем дальше, тем больше выходили из повиновения. На этот раз инициативу проявили ученики отстающие, попросту, хулиганы. Весь репертуар "как отравить существование учителю" был проигран на ее уроках.
Естественно, Инка пыталась принимать меры. Но, к сожалению, обнаружилось, что дисциплина на уроках - это результат усилий не одного отдельного учителя, а всей общешкольной атмосферы. Бесполезно выставлять ученика на всеобщее обозрение, если его поступок вызывает восхищение одноклассников и волну подражаний. Не имеет смысла жаловаться директору, если головомойку после этого устроят тебе, а не ученикам.
Работа для Инки превратилась в один сплошной кошмар. Первую четверть она еще выдержала. Но со второй четверти на ее уроках началось откровенное, наглое хулиганство. Любое ее слово встречалось насмешками, ухмылками, издевками. Объяснений ее не слушали, указания не выполнялись.
Как ни добросовестно относилась Инка к своим обязанностям, как ни жаль ей было оставлять ребятишек без учителя в разгар учебного года, она вынуждена была подать на рассчет. Она вновь замкнулась в своем доме и прожила так до конца весны. А летом уехала из поселка.