— Мы ждем, когда появится судно, достойное нашего высокого положения, — раздраженно буркнул Клодий.
— И на этом потеряли уже целый день.
Валерия окинула взглядом город. К ее удивлению, Лондиниум выглядел вполне цивилизованным, вынуждена была признаться она. Вдоль набережной длинной вереницей тянулись мачты кораблей, а причал почти скрывался под горами тюков с товаром, ровным строем тянулись бочки, амфоры с зерном и вином и шеренги мешков. Позади набережной вздымались купола и красные черепичные крыши выстроенных в римском стиле домов богатых горожан, жирный серый дым, в который они кутались, словно в одеяло, поднимался в небо, сливаясь с такими же серыми низкими облаками. Даже здесь, на расстоянии, слышался обычный для большого портового города шум и витали присущие ему запахи, в которых аромат горячего хлеба смешивался со зловонием нечистот, а дымный чад жаровен соседствовал с запахами кожи и пота. Где-то там, в паутине улиц, наверняка прячутся бани и рынки, храмы и дворцы. В полумиле выше того места, где они стояли, вверх по течению через Тамезис был переброшен длинный деревянный мост, до отказа забитый повозками и верховыми. Вдоль южного берега реки тянулись болота, а уже у самого горизонта из-за них вставали невысокие холмы.
До чего же серое, унылое место! И как далеко от Рима! Но как ни странно, Валерия не чувствовала особого разочарования — это было радостное нетерпение. Скоро, скоро она увидит Марка! Ей внезапно пришло в голову, что Клодий поднимает ненужный шум из-за того, что власти не позаботились прислать за ними баржу, — после всех тягот и лишений, испытанных несчастными путешественниками, они с радостью обошлись бы без всей этой суеты. Впрочем, не похоже было, чтобы ее будущий супруг примчался самолично приветствовать ее на берегу. Нет, скорее всего он сейчас там, в своей крепости, где у него полным-полно хлопот и обязанностей. Но всего лишь через две недели…
— Мы просто обязаны помнить о своем ранге, — бубнил Клодий. — Эти бритты такие грубые! В конце концов, варварам по-прежнему принадлежит чуть ли не треть острова, а та, что вошла в состав империи, до сих пор остается совершенно нецивилизованной.
— Нецивилизованной или попросту нищей? — поинтересовалась Валерия.
— Нищей, поскольку ею дурно управляют.
— А может, виной всему высокие налоги, коррупция и предрассудки? — Валерия не смогла удержаться от искушения щелкнуть по носу этого самодовольного зазнайку — привычка, приводившая в отчаяние ее мать, вечно причитавшую, что для взрослой девушки такие манеры просто непозволительны. — Между прочим, эти самые грубые бритты — варвары, как ты их называешь, — так до конца и не склонили голову перед Римской империей.
Примерно те же разговоры обычно велись за столом в доме ее отца-сенатора, но Клодий, похоже, считал несколько неприличным, чтобы девушка ее возраста столь открыто высказывала свое мнение о политике. Однако ее внимание явно льстило ему.
— Ты не права. Рим сам предпочел остановиться. Адриан для того и велел выстроить свой вал, чтобы ясно дать понять, что все, что дальше, нам попросту не нужно, и удержать то, что внутри ее. — Набрав полную грудь воздуха, он заговорил с таким видом, словно собирался прочесть ей лекцию: — Для любого военного, офицера вроде меня, это назначение является весьма многообещающим, поверь мне на слово, Валерия. Лишения… трудности — все это лишь ступеньки, лучший способ добиться славы. Впрочем, и для Марка тоже. Но я отнюдь не в восторге от причины всех этих хлопот. Между нами, по своей натуре все эти бритты негодяи и предатели. Ну, я, конечно, имею в виду плебеев. Насколько я слышал, представители местной знати вполне приемлемы.
— Для человека, нога которого не ступала на берег Британии, ты чересчур категоричен, как мне кажется, — насмешливо бросила Валерия. — Может, тебе стоит остаться на «Лебеде»? А я передам своему жениху, что, по твоему мнению, Британия недостаточно хороша для тебя.
По правде сказать, Валерию терзали дурные предчувствия, и сейчас насмешкой она прикрывала пробудившуюся в ее душе тревогу. Она уже успела изрядно соскучиться по дому, хотя, как истая римлянка, ни за что не осмелилась бы сознаться в столь преступной слабости. Своего нареченного она почти не знала, их знакомство в Риме было весьма недолгим. Не успела она оглянуться, как отпраздновали помолвку, и он уехал, оставшись в ее памяти довольно добрым, но при этом ужасно огромным, невероятно спокойным и… и старым. В том, что касалось мужчин, Валерия оставалась совершенно невинной. Она понятия не имела о том, как вести дом или воспитывать детей. И вот теперь ей предстоит стать женой… матерью… почтенной матроной. Готова ли она к этому? Или нет?