— Для этого нам предстоит много работать, — сказал Миклош. — Но я верю, что вместе мы преодолеем любые трудности.
— Конечно, так и будет! Ты ведь умеешь добиваться своего! Мне показалось, что мама и папа готовы были упасть в обморок, когда ты объявил им, что наша свадьба должна состояться не позже, чем через месяц.
Миклош рассмеялся:
— Мне удалось убедить твоего отца, что я действую так стремительно исключительно для того, чтобы снять напряженность в стране! Теперь он полагает, что у нас за каждой скалой прячутся мятежники.
Тора тоже засмеялась:
— Папа очень легко пугается. Думаю, именно поэтому ему так хотелось, чтобы я носила королевскую корону.
— А я думаю только о том, — проговорил Миклош чуть сдавленным голосом, — как буду покрывать тебя поцелуями, и сегодня, и каждую последующую ночь, повторяя при этом, как сильно я тебя люблю!
От этих слов у Торы по всему телу опять разлился жаркий огонь, и почему-то она невольно смутилась.
Она с таким нетерпением ждала того мгновения, когда наконец сможет быть с Миклошем! Она считала дни и часы, торопя время. И хотя он настоял на том, чтобы их свадьба состоялась как можно скорее, Торе казалось, будто она дожидается его уже целую вечность.
И вот торжественное бракосочетание в соборе и праздничный завтрак во дворце остались позади. Они ехали туда, где им предстояло провести медовый месяц, в замок Миклоша. Тот самый замок, неподалеку от «Трех колоколов».
Они ехали в открытой коляске, запряженной четверкой лошадей, и эта поездка напомнила ей, как Миклош отправил их с профессором подальше от опасности в ту ночь, когда он раз и навсегда покончил с заговорщиками князя Бориса.
Во время венчания она молила Бога, чтобы Он помог ей стать хорошей женой и сделать Миклоша таким счастливым, чтобы он никогда не переставал ее любить.
Они миновали развилку, от которой дорога вела к «Трем колоколам», и поехали дальше, через перевал. Там Миклош поднес ее руку к губам и, перевернув, поцеловал в ладонь со словами:
— Добро пожаловать в свою новую страну, моя возлюбленная! Здесь начинается новая глава нашей жизни.
— Куда бы ты меня ни привез, рядом с тобой для меня везде будет рай! — ответила Тора.
Она почувствовала, что Миклош судорожно вздохнул, и, встретившись с ним взглядом, увидела, какой огонь горит в его глазах.
— Какая ты необыкновенная! — сказал он. — За что мне было дано такое счастье — встретить тебя?
— Я все время задаю себе этот вопрос, — тихо призналась Тора, — и каждый вечер коленопреклоненно благодарю Бога за то, что он послал мне тебя. А сегодня я буду благодарить его, как благодарила сегодня в храме, за то, что ты стал моим мужем, что я могу заботиться о тебе и любить тебя до конца моей жизни.
— Я тоже буду всегда любить тебя, — сказал Миклош. — И знай, дорогая: ни у кого больше нет такой очаровательной красавицы жены!
Тора даже не заметила, как коляска выехала на дорогу, которая серпантином вилась по склону горы. Когда наконец экипаж остановился и она увидела замок Миклоша, ей показалось, что он перенесен сюда из волшебной сказки. Замок был небольшой, но красивее всех, какие Торе доводилось видеть прежде. На фоне темно-зеленых елей он производил впечатление великолепного драгоценного камня.
С небольшой ровной площадки открывался чудесный вид на долину, расстилавшуюся у подножия гор. Сбоку от замка поднималась вершина, и с нее каскадом падала вода, рассыпаясь на тысячу брызг, сверкавших в лучах солнца.
Когда они вышли из экипажа и через резную дверь вошли внутрь. Торе показалось, что замок словно специально был создан для влюбленных. На всем лежал отпечаток прекрасного вкуса Миклоша. Он сказал ей, что собирал произведения искусства всю свою жизнь и во время всех своих поездок.
На стенах висели чудесные картины, мебель была старинная, изготовленная во Франции и Австрии.
А потом Миклош привел ее в спальню, и Тора почувствовала, что у нее не хватает слов, чтобы выразить свое восхищение красотой этой комнаты. В ней стояла огромная кровать с синими бархатными драпировками и с пологом, который поддерживали позолоченные ангелочки. Потолок расписывал специально приглашенный итальянский художник.
Миклош помог ей снять накидку, надетую поверх дорожного платья, в которое она переоделась после свадебного завтрака, развязал ленты шляпки… Потом он подхватил ее на руки и стал целовать глаза, щеки, губы, нежную шею… В этот момент для Торы существовал только он, только чудо их любви.
В тот же день поздно вечером, они обедали в небольшой столовой, все убранство которой было выдержано в голубом с серебром цвете. Свечи, отбрасывали теплый золотистый свет на все вокруг. Когда они встали из-за стола, Миклош увлек Тору в их спальню.
Там свечи горели только в изголовье кровати. Прислуги не было. Они остались одни.
Миклош раздвинул шторы, и Тора увидела звезды в небе над долиной. Там, на равнине у подножия гор, кое-где виднелись редкие огни, словно несколько звездочек упали с неба на землю, чтобы принести ее жителям свет и радость.
— Какая красота! — восхищенно ахнула Тора.
— Но ты еще красивее, мое сокровище, — чуть охрипшим голосом сказал ей Миклош. — Ты так хороша, что мне страшно, как бы ты не улетела от меня обратно в леса, где я впервые тебя нашел.
— Я… никогда такого не сделаю! — ответила Тора. — Мне только страшно, что, когда ты будешь править этой волшебной страной, у тебя не останется времени… для меня!
Но произнеся эти слова. Тора сразу же почувствовала, что их любовь слишком сильна, слишком всепоглощающа, чтобы такое могло случиться.
Миклош, не отвечая, вынул шпильки из ее волос, и они блестящей волной упали на плечи девушки. Потом очень медленно и осторожно он расстегнул ее платье.
Тора не шевелилась и не делала никаких попыток ему помешать. Ей почему-то казалось, что в свете звезд, в теплом мерцающем сиянии свечей она превратилась в какое-то новое существо, стала частицей красоты, словно навечно поселившейся в замке. Волна любви поднималась в ее сердце.
Когда платье с тихим шелестом, напоминавшим вздох, упало к ее ногам, Миклош замер, любуясь своей женой. В его взгляде была и страсть, и преклонение, словно перед ним оказался идеал рыцарского служения.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Их любовь была такой одухотворенной, что они словно перестали быть просто людьми, приобщившись Божественному. Потом Миклош подхватил Тору на руки и положил на кровать под бархатный полог.
Она ждала его, ощущая, как музыка любви наполняет все вокруг. А в следующую минуту Миклош уже был рядом с ней.
Он обнял ее, притянул к себе и ощутил, как она трепещет в его объятиях, и от любви, переполнявшей ее сердце, и от девической робости. И он понял, что подобного счастья не испытывал еще никогда в жизни! Он искал красоту везде и во всем, но до этой минуты не обладал ею с такой полнотой.
— Я обожаю тебя, дорогая! — произнес он.
— Я… люблю тебя. Я… так тебя люблю… что во всем мире… для меня не существует ничего… кроме тебя! Прижавшись к нему, Тора шептала:
— Ты наполняешь небо, землю и море. Я больше не одинока, потому что принадлежу тебе!
— Моя дорогая, моя несравненная! Сердце мое, душа моя!
Миклош прижимался губами к ее нежной шелковистой коже, его руки ласкали ее…
Тора ощутила жар его страсти, и пламя, дремавшее в ней, вспыхнуло с новой силой.
А потом Миклош сделал ее своей, и они унеслись к звездам, и нашли ту любовь, которая приходит из Вечности и возвращается в Вечность. И ее чуду не бывает конца, и никто не осмеливается восставать против нее…