– Теперь мы равны.
– Какое необычное высказывание для мужчины, – улыбнулась Куинн, – но мне оно нравится.
Он удивленно моргнул, так как не вкладывал в свои слова ничего, что простиралось бы дальше равной степени их наготы. Но тут он подумал, что действительно видит в своей жене ровню, и ему это понравилось.
– Мы равны, но мы все-таки разные, – уточнил он на всякий случай.
– Тогда да здравствуют различия, – усмехнулась она. Они оказались в объятиях друг друга, не заметив, кто из них сделал первый шаг. Их губы слились в поцелуе, который никто не хотел разрывать. Маркус обхватил Куинн за тонкую талию и прижал к своему телу. Ее миниатюрность вызывала в нем восхищение. Подумать только, еще совсем недавно он говорил, что ему нравятся женщины в теле!
Она приподнялась на цыпочки и запустила пальцы ему в волосы. При этом ее живот коснулся его восставшей плоти. С тихим стоном Маркус подхватил Куинн на руки. Та инстинктивно обхватила его за талию ногами и опустилась на его жезл, изнывающий от желания.
Маркус принялся ритмично поднимать и опускать ее, однако его возбуждение оказалось так велико, что он едва устоял на ногах. Тогда он подошел к кровати и сел, держа Куинн на коленях.
– Никогда не думала, что Англия подарит мне так много новых впечатлений, – прошептала она, обжигая его щеку своим дыханием.
Она откинула голову назад и отдалась на произвол завораживающего ритма, в котором двигались их тела. Через некоторое время ее соски затвердели, она закричала, а ее тело сотрясла волна оргазма. Маркусу понадобилось сделать всего два-три движения, и он присоединился к ней, выкрикивая ее имя.
Он откинулся на кровать, прижимая Куинн к себе. У него кружилась голова. То, что произошло между ними в полдень, теперь представлялось ему лишь бледной тенью того наслаждения, которое он получил на этот раз. Ему казалось, что он отдал себя всего, до самого конца.
Прошло довольно много времени, пока Куинн подняла голову и посмотрела на мужа.
– Как ты думаешь, наш разговор за завтраком будет таким же неловким, как в прошлый раз за ужином?
Он рассмеялся:
– Конечно, нет! Мы можем поговорить о висте или пикете.
– Или о лошадях, – добавила она. – И почему это раньше не пришло, нам в голову?
– Наверное, мы были слишком рассеянны, – ответил Маркус и нежно обнял Куинн.
Ему не хотелось отпускать ее от себя ни на мгновение. Он полагал, что это желание пропадет, как только они закончат занятия любовью, но этого не произошло. Может быть, именно это люди называют счастьем?
– Именно так. – Она потерлась щекой о его сосок, и он почувствовал, что снова возбуждается. – Вы, милорд, делаете меня поразительно рассеянной.
– Благодарю за комплимент, но вы обладаете той же способностью.
Должно быть, она почувствовала, как его плоть напряглась внутри ее, потому что начала медленно двигаться вверх-вниз. Он провел руками по ее ногам.
– Кто-нибудь говорил тебе, что у тебя поразительно красивые ноги?
– Нет, но я никому не показывала их, кроме тебя.
Повинуясь внезапному порыву, она лизнула его сосок, и Маркус тут же задвигался быстрее.
– Я рад...
– Тому, что у меня красивые ноги?
Она принялась играть языком с другим соском.
– Нет, тому, что их видел только я. А ты никогда не плавала в Балтиморе?
– Нет. Поблизости не было подходящего места, и я так и не научилась плавать.
Она говорила медленно, с трудом подбирая слова.
– Тогда я научу тебя, только не здесь, не в Лондоне, – пообещал он улыбаясь.
– Это будет замечательно... ах!
Его рука скользнула между ее бедер, и Куинн ответила на его возбуждающую ласку с той готовностью, на которую он рассчитывал. Впереди целая ночь, подумал Маркус и не торопясь принялся исследовать тело своей возлюбленной.
Куинн потянулась на кровати, и тут ее рука наткнулась на что-то теплое. Она испуганно открыла глаза и увидела над собой жемчужно-голубой полог.
Разбуженный ее прикосновением, Маркус повернулся к ней. Его глаза были такого же жемчужно-голубого цвета, что и полог, только они ярко светились в лучах утреннего солнца.
– Доброе утро, миледи, – сказал он, улыбаясь сонной улыбкой.
– Доброе утро, милорд, – ответила она. Неужели они занимались этим? Увы, теперь было поздно проявлять стыдливость или сожалеть о случившемся. – Наверное... наверное, мне нужно вернуться в свою комнату и одеться. Моя горничная...
– Не беспокойся о том, что подумает твоя горничная. Ты же сама сказала вчера, что мы женаты, в конце концов.
Все, что вчера казалось ей таким правильным, естественным и необходимым, при свете утра неожиданно приобрело оттенок безумия. Как она могла быть такой распутной, да еще и наслаждаться этим? Даже сейчас его улыбка заставляет ее ощущать приближающееся возбуждение. Она села на кровати, повернувшись к нему спиной.
– Да, ты прав. Глупо волноваться из-за горничной. Встретимся за завтраком.
Куинн потянулась за своей нижней рубашкой и быстро надела ее через голову.
– Нет нужды так спешить, – нахмурившись, заметил Маркус. – Но если ты голодна...
– Просто умираю с голоду.
– Тогда буду ждать тебя в столовой.
Она кивнула и направилась к двери гардеробной. Оказавшись в своей комнате, Куинн наспех умылась холодной водой и только после этого позвала горничную.
– Да, миледи. – У Монетт было совершенно бесстрастное выражение лица. – Вы хотите одеться или сначала примете ванну?
– Ванну, – ответила Куинн. – Я хочу помыться. Распорядись, чтобы принесли побольше горячей воды.
Вода смыла с нее все физические признаки прошедшей бурной ночи, но не смогла очистить ее мысли от вожделения. Когда Монетт вытирала ей голову, Куинн подумала, что больше всего на свете хочет, чтобы все повторилось еще раз.
Затем она села перед зеркалом и посмотрела на свое отражение: то же лицо, те же зеленые глаза, но она знала, что в ней произошли необратимые изменения – она стала настоящей женщиной.
Господи, вдруг догадалась Куинн, да она влюбилась! Влюбилась в собственного мужа! Он был скучным, но только не в постели.
Словно находясь в забытьи, она позволила Монетт причесать ее и одеть в домашнее платье розового цвета. Как ей поступить теперь, напряженно думала Куинн. Естественно, не стоит говорить об этом Маркусу, ведь он сам еще ни разу не говорил о любви. Хотя это было бы странно, ведь они едва знают друг друга, естественно, если не брать в расчет их недавнюю близость.
Нет, она оставит свое открытие при себе, по крайней мере, до тех пор, пока не будет уверена, что та ее чувства отвечают взаимностью. Или пока они не исчезнут, что было весьма вероятно, потому что общим у нее с Маркусом было только взаимное влечение.
И тут Куинн приняла для себя одно важное решение – она больше не будет пытаться вернуться в Америку. Если она сделает это, то вырвет сердце из своей груди, а ради чего? Ради семейного бизнеса, который процветает и без ее участия? У нее и здесь найдется важное дело, подумала девушка, вспомнив о своей идее создать школу для девочек.
– Спасибо, Монетт, – поблагодарила Куинн служанку, когда та закончила ее туалет.
После этого она спустилась вниз, думая о том, что Маркус наверняка уже поел и недоумевает по поводу ее долгого, отсутствия. Тем не менее, сначала она зашла на кухню.
– Миссис Маккей, могу я одолжить у вас Полли? Мне нужно послать ее с поручением, – попросила она кухарку.
– Конечно, миледи. Но почему бы вам не попросить дворецкого?
Куинн отрицательно покачала головой:
– Нет, это особое поручение... Полли?
Девочка тут же подошла к ней.
– Да, миледи?
Отведя малышку в сторону, Куинн сказала:
– Полли, я хочу, чтобы ты сходила в отель «Грильон» и спросила, не поступало ли на их адрес письмо для Сочувствующей Леди. Если нет, сходи туда и завтра. Или, может быть, твой брат сделает это? Я заплачу ему за труды.