К книге, разумеется, можно предъявить и определенные претензии. В ней нет анализа истинных причин возникновения войны с Советским Союзом и причин поражения немецко-фашистской армии. Спорны и некоторые характеристики роли Комитета «Свободная Германия». Но эти отдельные недостатки искупаются большой откровенностью и искренностью повествования, позволяющего судить об эволюции сознания кадрового немецкого офицера на протяжении последних пятнадцати лет – от Сталинграда до полного разгрома фашизма, от плена до возвращения на родину, в Германскую Демократическую Республику, а затем и личного столкновения автора с фальшивой западной «демократией».
Книга Петерсхагена была положительно встречена читателями ГДР и уже выдержала несколько изданий. Немалый интерес представляет она и для советского читателя.
Генерал-лейтенант БОРЩЕВ С. Н.
Крушение и возвращение
В конце июля 1942 года мы вышли из степей между Доном и Волгой, и перед нами, точно мираж, предстала широкая, растянувшаяся на тридцать пять километров индустриальная панорама. Мы были ошеломлены. Сталинград!
6-й армии фельдмаршала Паулюса было приказано во что бы то ни стало овладеть городом. Тем самым предполагалось нанести уничтожающий удар по «колоссу на глиняных ногах».
В последних числах августа передовые части 6-й армии проникли в цеха Тракторного завода. И все же 6-я армия не смогла овладеть городом. Не смогла она и помешать Красной Армии по ночам регулярно переправлять через Волгу свежие войска и боеприпасы. Советская оборона становилась все крепче, а потери немцев росли. В 92-м Грейфсвальдском моторизованном пехотном полку, которым я тогда командовал, количество раненых непрерывно увеличивалось.
В первых числах сентября я тоже был ранен в правую руку, но остался при части.
Несколько дней спустя, когда я лежал в землянке, позвонил командир дивизии и дружески предложил мне: – – Вам необходим покой. Так вот, послушайте. Вскоре сюда должен прибыть радиокомментатор Ганс Фрицше, чтобы подготовить большую передачу «Падение Сталинграда». Предполагается, что от каждого армейского корпуса по берлинскому радио выступит один из награжденных «Рыцарским крестом». Отправляйтесь-ка домой, подлечите рану и заодно используйте свой отпуск – ведь он вам уже давно полагается. А когда понадобитесь радиокомментатору, то окажетесь под рукой.
Генерал Коллерман решил порадовать меня. Он был старым фронтовиком и хорошо относился к своим подчиненным.
– Когда Сталинград будет взят, вы произнесете в Берлине торжественную речь, а в конце сентября вернетесь к нам для новых подвигов!
Как легко и непринужденно звучало это в его устах! Я был тронут и поблагодарил генерала. А он уловил в моем ответе сдержанную нотку и поинтересовался, что мне не нравится в его проекте. Я не стал скрывать:
– Господин генерал, боюсь, не затянулся бы мой отпуск. Не верится, чтобы Сталинград был взят в ближайшие дни…
– Предоставьте это нам, а сами убирайтесь-ка поскорей отсюда! – шутливо приказал он.
Я ответил ему в тон:
– Слушаюсь, господин генерал!
И через два дня устроил жене сюрприз, появившись в Грейфсвальде.
Прекрасные осенние дни летели неудержимо. Сводки верховного командования ежедневно сообщали о новых успехах. На Эльбрусе – самой высокой вершине Кавказа – водружен флаг со свастикой.
А «падение Сталинграда» все никак не состоится.
О «победном гимне» Фрицше, в котором я должен был выступать солистом, никто больше не вспоминал. Геббельсовские трубы и литавры перестроились на новый лад:
«Героическая борьба до последнего!»
«Сплоченность в беде!»
«Война будет тотальной!»
Как опытный солдат, я понимал, что за всем этим кроются ожесточенные оборонительные бои. Вероятно, наступление провалилось, и немецкое командование вовсе не по доброй воле приняло решение «об отказе от дальнейших завоеваний».
Но в геббельсовском толковании все выглядело иначе. Для наступления нет сил, а Геббельс разъясняет: «Мудрейшее решение всемогущего фюрера! Нам достаточно завоеванного. Надо лишь с толком воспользоваться им». Так от призывов к завоеваниям он переключился на призывы к защите завоеванного. Мало кому эта перемена бросилась в глаза. Большинство усвоило раз и навсегда – для фюрера и рейха жертвовать всем, даже последним. Беду своего фюрера Геббельс превращал в добродетель, а вокруг военных неудач Германии подрисовывал нимб превосходства.