- Правильно. И на месте этого глаза должен оказаться Ираклий.
- А когда глазок моргнет, мы его и выколем, - встряла Лека.
- Заткнись!!! - рявкнул Демид. Он вскочил, и Лека отпрянула в сторону, думая, что он съездит ей по физиономии.
Демид минуту шагал по комнате, сцепив руки за спиной и справляясь с раздражением, которое лезло из него, как вскипевшее молоко. Потом сел, стараясь не глядеть на Леку.
- Повторяю, Гоша. Твоя задача - стоять в полутора метрах от Ирокеза. У него за спиной. Куда бы он ни шел, что бы ни делал - следуй за ним. Как привязанный. Там будут происходить мерзкие вещи... да что там говорить, ты уже не маленький. Но ты должен выстоять. Поставь своего друга Владика сзади себя - если он парень здоровый, пусть обороняет твой тыл. А мы с этой... он угрюмо зыркнул на Леку, - с этой гадюкой будем пробиваться к тебе. Народу там будет до черта. Надеюсь, стрелять сильно не осмелятся. Будет давка, в давке обычно не стреляют. Смотри только, чтоб тебе ребра не переломали. Когда мы сумеем подойти к Ираклию достаточно близко, чтобы образовался равнобедренный треугольник, он будет пойман. Три наших кольца образуют преграду, усиленную вербальной формулой. Ну, проще говоря, заклинанием. А дальше мы уже будем действовать сами.
- Как?
- Это уже технические детали, - уклонился Демид.
- Демид, скажи мне. - Игорь был очень серьезен. - Я должен знать. Вдруг я не выдержу этого? Ты должен быть уверен во мне.
- Ладно. Слушай. Вот эта язва, - он кивнул на Леку, - кидает серебряную цепочку. Надеюсь, она не промахнется. Я выхватываю серебряный меч и отрубаю Ирокезу голову. А потом беру осиновый кол и протыкаю его сердце.
- Но ведь... - Игорь побледнел как смерть, казалось, он с трудом преодолевает тошноту. - Я не думал, что его надо будет убивать. И так... Он что, вампир?!
- Я не знаю, существуют ли вампиры. Лично не встречал. И можешь мне поверить, что девяносто девять целых девятьсот девяносто девять тысячных процента из тех людей, которые за историю христианства были проткнуты в могилах осиновыми колами, не были ни вампирами, ни колдунами. Это просто человеческие суеверия. Но этот заслуживает и смерти, и осинового кола. Такова воля Божья.
- Хорошо. - Игорь опустил голову. - Пусть исполнится воля Господа.
* * *
- Демид, - спросила Лека, когда они остались одни, - что ты говорил про заклинание? Ты что, узнал Имя Духа и надеешься его убить?
- Нет. Увы, нет. Имени я не знаю, и поэтому, если повезет, уничтожу только теперешнюю его телесную оболочку. То есть Ирокеза.
- Какой смысл?
- Смысл? Наверное, в том и есть смысл жизни Защитника - расправляться с телесными оболочками Абаси, не давать ему слишком долго находиться в одном теле, не давать окрепнуть. Сама видишь - оставили мы в покое Ираклия, и вот результат. Целый город, считай, в его власти. Ждать, пока он всю страну превратит в зомби?
- И сколько же будет продолжаться такая игра?
- Сколько угодно. Может быть, десять лет. А может, и все триста. Я же, как выяснилось, временно бессмертен. Пока Абаси не сможет убить меня и Мятежнику не придется переселяться в другое тело. Или пока я не вычислю его Имя и не смогу изгнать его в Мир Тьмы. Правда, тогда появится следующий Абаси и мне придется разбираться уже с ним. Такая вот игра, милая моя...
- И что же, нет никакого другого выхода?
- Есть. Принять цианистый калий и безнадежно испортить этим свое тело. Тогда Дух Мятежный перескочит в тебя, и разбирайся с ним сама. А для меня все неприятности будут позади. Одно только удручает - что я уже не смогу напиться по случаю своего освобождения. Собственно говоря, это - главная причина, которая удерживает меня от такого шага.
- Спасибо, Дема! - тепло сказала Лека. - Ты - настоящий друг.
Глава 15
Волчий Лог слыл нехорошим местом. Он и в самом деле был дурным местом - причем дурным настолько, что, знай об этом люди, они обходили бы его стороной за десять верст. Но людей интересовали только деньги, поэтому они расчистили в мрачной болотистой чаще большую поляну, засыпали ее щебнем, заасфальтировали, поставили пару дощатых шалашиков, столы и бетонный параллелепипед с названием "Шашлыки". И все потому, что десять веков спустя после жертвенного заклания Виры в ста метрах от Волчьего Лога прошло Западное шоссе, по которому день и ночь машины мчались в Москву. Все было рассчитано правильно - когда человек, держащий левую руку на руле, а правую - на колене своей подружки, только начинал ощущать неясную тревогу где-то под ложечкой, еще не оформившуюся в чувство голода, он видел на дороге щит, гласящий: "ГОРЯЧИЕ ШАШЛЫКИ. 100 м", и понимал, куда ему нужно свернуть.
Вира была тринадцатилетней девочкой. Маленькой, но уже красивой. Длинные волосы ее были как черный шелк, большие карие глаза блестели от слез, и это делало ее еще прекраснее. Человек по имени Рясте поставил ее на колени и снял с глаз повязку. Она увидела небольшую наковальню, тигель, молотки из настоящего железа. Она в первый раз видела такое - жители в их лесных краях не умели сами обрабатывать металл. Ножи, топоры и прочую бронзовую утварь привозили высокие люди с низовьев Большой Реки и обменивали на мед, шкуры, глиняную посуду. Рясте умел делать ножи сам, а потому слыл колдуном. Мирные жители деревни боялись его.
Мать продала ее. В семье, кроме Виры, было одиннадцать ртов, а еда вся кончилась. С тех пор как зимой погиб Эрвяпаи, отец Виры, становилось все голоднее. Запас зерна истощился, а до нового урожая было еще долго. Ей просто не повезло. Она первая подвернулась под руку матери, когда пришел Рясте и сказал, что хочет купить девочку. К тому же она была не такой тощей, как остальные, - она часто бегала по лесу и знала, какие корешки можно есть ранней весной. Это понравилось Рясте. Рясте был добр - он дал за девочку хорошую цену. Он даже снял с девочки одежду и отдал матери достанется младшим детям. Потом запихнул голую плачущую Виру в кожаный мешок, от которого пахло зверем, закинул за плечо и пошел. Он был очень силен - этот огромный человек. Недаром его звали Рясте - "Волк".
- Рясте, что ты хочешь делать?
Рясте снял с себя всю одежду, и Вира с облегчением подумала, что, может быть, он просто собирается спать с ней. Она еще ни разу не спала с мужчиной, хотя лоно ее уже начало покрываться темными волосами, а грудь округлилась и иногда болела. Она не раз видела, как взрослые делают это. Она легла на спину и раздвинула ноги.