- ТОГДА НЕ БУДЕМ ТЕРЯТЬ ВРЕМЕРШ!
* * *
Ключ повернулся в замке. Лека уже знала, кто это. Дом тихо вздохнул, приветствуя хозяина. Как долго отсутствовал он? Год? Месяц? Неделю? Наверное, всего несколько дней. Но Леке они показались тысячелетием тягучим и бессмысленным, как ожидание без надежды.
- Демид... - Лека выскочила в прихожую, где Демид и его молчаливый желтолицый спутник отряхивали от снега одежду. - Демид, милый! Как я соскучилась!
- Да. - Лицо Демида исказилось в попытке изобразить улыбку. - Да.
- Дема... Ты поздороваешься со мной?
- Да. Здравствуй. - Последнее слово Демид почти прошептал. Лека наконец поняла, почему ее бьет дрожь. Холод, который заполнил квартиру, шел не через открытую дверь. Источником этой жуткой, пробирающей до костей стужи был Демид. А может быть, и то, что она продолжала считать Демидом, не в силах поверить в самое страшное.
- Дема... Что с тобой? - Лека сделала шаг и дотронулась до лица его. Кожа его была ледяной. Безжизненно ледяной. Она почувствовала, как тепло жизни улетучивается из ее пальцев, жадно впитываясь сквозь телесную оболочку Защитника.
- Да. Да. Замерз. Холодно на улице. - Демид деликатно, но настойчиво отодвинул ее и прошел в комнату. Снег, припорошивший его лицо, не таял.
- Дем, чаю поставить? Горячего! - Лека бросилась вслед ему.
- Нет. Не надо. - Демид небрежно смахнул со стола кипу газетных вырезок, которую так тщательно собирала Лека - для него! Лека закусила губу. Она была слишком ошарашена, чтобы заплакать сейчас. Она знала, конечно знала, что это произойдет - будущее было открыто для нее. Но все существо ее протестовало против этого знания. Она не помнила будущего, как люди забывают прошлое, несущее тяжелые воспоминания. Тяжелый крест - знать, когда умрет твой любимый человек, и быть не в силах помешать этому.
Девушка оглянулась. Китаец смотрел на нее с печалью. Он тоже был виновником этого, и она прочитала в его глазах: "Прости".
- Это просто Судьба, и ничего более, - сказал Ван.
- Леккка... - Девушка вздрогнула - так этот бесцветный голос напомнил ей хриплое шипение Демида тогда, в ту предновогоднюю ночь, когда она прострелила ему голову. Чуть меньше года прошло с тех пор. Ощущение несчастья, так нескоро выветрившееся из ее души, снова пронизало ее с головы до ног. - Лекка. Ты должна... уйти.
- Куда? Почему ты гонишь меня?
- Я делаю эт-то ради тебя.
- Все, что я хочу, - быть рядом с тобой. Ты не можешь отнять все, что у меня есть, ради меня самой! Демид! Это противоречит...
- Я все равно уйду. Орел догнал Лебедя. И С-судья дал мне... Дал мне Цинннн. Луч-чник... пустил сстрелу. Близнецы должны бытть разлучены. Быть разлучены. Раз-лученнны...
- Демид, не притворяйся сумасшедшим! Ты все равно не выгонишь меня!
- Ладно. Оссставайся. Хоття. Это. Не доста... Доста-витт... - Демид пытался еще что-то сказать, но язык окончательно перестал его слушаться. Он махнул рукой.
Ван побежал на его зов, как послушный пес. "Может быть, потому я и выпала из игры, - подумала Лека. - Я никогда не умела быть такой покорной. Я хотела бы стать рабыней, но у меня не получилось. Жаль. Правда жаль. Я хотела бы служить этому существу, но умею лишь драться за него".
Старик суетливо открыл чемоданчик и достал сверток из желтой рисовой бумаги, испещренной красными иероглифами. Он встал на колени, склонив голову почти до пола, и протянул сверток Защитнику.
- Ссамм. - Демид отвел его руку.
Китаец зашуршал бумагой, извлекая содержимое. Восемь черных фигурок бережно поставил он на пол. Восемь маленьких пузатых человечков с закрытыми глазами. Восемь Небесных Достопочтенных - Ба Сянь* [Ба Сянь - восемь Бессмертных даосской мифологии, которые покровительствуют разным ремеслам, чудесам и магии.]. Лека сразу узнала их. Они сидели в позе медитации - со скрещенными ногами, с ладонями, обращенными вверх. И у каждого из головы, из черной аккуратной шапочки, торчал маленький фитиль.
Демид схватился за восьмигранную столешницу из черного дерева - Лека так любила этот аккуратный столик - и с треском отломал ножки. Китаец тем временем чертил на полу восковыми красками круг. Он провел внутри окружности волнистую линию и разделил ее на две половины. Инь и Ян - Лека узнала этот рисунок. Две фигуры уместились в круге - темное и светлое начала, женское и мужское. Потом Ван приступил к изображению Багуа триграмм* [Восемь триграмм - восемь различных комбинаций сплошных и прерывистых горизонтальных линий, отражающих древнекитайское видение устройства мира.]. Он рисовал их разными цветами, соблюдая традиционное расположение соответственно сторонам света. "Ли, Кунь, Дуй, Цянь, Кань, Гэнь..." - бормотал старик. Разноцветные полоски возникали под его руками как лепестки круга, заключавшего смысл всего сущего во Вселенной. Демид положил черную восьмиугольную доску в центр круга. Лека даже не заметила, когда он успел переодеться. Теперь на нем были полотняные бурые штаны и длинная рубаха, желтый пояс, на ногах - синие китайские тапочки с белыми подошвами. Голову его венчала даосская шапка - низкий цилиндр с укрепленной поперечно черной деревянной дощечкой. Защитник достал из чемодана серебряные пластинки, столь знакомые Леке, и выложил из них на круге серебряный ромб. А потом поднял голову и уставился на девушку. - Дай мне Аттрибутт, - прошипел он.
- Какой атрибут? - Лека прекрасно догадывалась, о чем говорит Защитник. Но ей так не хотелось расставаться с этой цепочкой - хоть ее мог оставить Демид на память о себе!
- Дай. Мне нужны всссе Аттрибуты. Верни. - Он встал и пошел к Леке. Глаза его светились в полумраке ледяным пламенем.
- Нет!
Демид поднял руку и зашевелил пальцами, словно скручивал нить. Тинснейк вдруг ожил. Он вытянул из кармана свое змеистое тело и прыгнул на ладонь Защитника - Лека не успела даже моргнуть.
- Этто мое... - Демид заковылял обратно к кругу. Китаец уже закончил расставлять свечи-фигурки на триграммах. Демид схватился за кольца Тинснейка и вытянул его в руках. Лека вскрикнула, и вопль ее слился с визгом боли и ужаса живой серебряной цепочки. Кольца оторвались со звуком лопнувшей струны, и Демид кинул их в круг. Силой Бога нужно было обладать, чтобы разорвать эту магическую цепь, неподвластную законам земли. Но Леку волновало сейчас не это. Демид только что убил ее друга - убил, не задумавшись ни на секунду.
- Он не можетт быть другом, - просипел Демид, не оглядываясь. - Это просто артттефаккт. Этто не убийство. Вссего лишь cuppositio materialis* [Подмена предмета (лат.)].