- Слушай, Андрей, я - не материал! Я - живой человек, у меня куча проблем нерешенных. Я ж говорю - еще два дня, и я догоню вас сама. Честное слово, не обману!
- И на какие шиши ты нас догонять собираешься? Я же знаю прекрасно денег у тебя нет, визы нет, да и паспорта, к слову сказать, тоже теперь нет! А я его тебе не отдам, голубушка, если ты не перестанешь вести себя как дура! Сдам местной полиции - и пускай разбираются, раз ты своего счастья не понимаешь!
"Еду, - решила Лека. - Гори все синим пламенем! Может быть, этот человек дело говорит!" Она представила себя в окружении сияющих огней, публика в зале неистовствует, приветствуя ее, девчонки визжат, парни размахивают майками... Олег Янковский целует ей ручку... Стивен Сигал, стесняясь, просит автограф... "Демке позвоню из Одессы. Объясню, что к чему. Может быть, поймет..."
- Ладно. - Лека махнула рукой. - Поехали. Только, чур, слова свои обратно не брать! Это я насчет девочки с изюминкой...
* * *
Самолет уже запустил мощные двигатели и несся по взлетной полосе, гудя от напряжения. Лека всегда замирала в такой момент - какой-то из толчков от неровностей бетона вдруг оказывался последним, и огромная металлическая махина зависала в воздухе, оторвав свои круглые лапы от земли. Сколько границ пересекла Лека по воздуху в последнее время? Она уже сбилась со счета. Моря, горы, леса и пустыни проплывали перед ее глазами там, внизу, в разрывах облаков. Попробовала бы она рассказать этим девчонкам, куда ее заносила судьба... Нет, не поверили бы!
Джейн сидела рядом с Лекой и вяло пыталась читать журнал "Premiere" на английском языке. Лека незаметно заглянула через плечо Джейн. В журнале артисты рассказывали, как они снимались в сексуальных сценах. Девчонка, которая играла в "Грязных танцах", описывала, как согласилась показать только свою голую спину, и как приклеивала простыню к груди пластырем, и как проклятая простыня все время сваливалась. Шерон Стоун рассказывала, как заставила раздеться всех мужчин, которые присутствовали при съемке сцен из "Основного инстинкта". Лека представила, как толпа голых мужиков снует по маленькому павильону при свете юпитеров, пытаясь не выдать своего возбуждения, и засмеялась. Джейн удивленно оглянулась.
- Лена, ты что, умеешь читать по-английски?
- Запросто. - Лека улыбнулась. - Я вообще-то много чего умею.
- Своеобразный ты человек, Лена. Ты прикидываешься простой, но это не всегда тебе удается. Ты представляешь собой намного больше, чем пытаешься показать.
- Вот как? Ты мне льстишь!
- Нет-нет, правда! Знаешь, что мне пришло бы в голову, если бы все это происходило лет десять назад? Что ты - агент каких-нибудь спецслужб.
- КГБ, проще говоря. Забавно. То же самое говорили про одного моего приятеля, Демида... - Лека осеклась. Надо же, проболталась про Демида как дура.
- Я тоже знала одного Демида... - Джейн задумчиво теребила журнал. Очень хороший парень, по-моему. Он был моим телохранителем, когда я в первый раз приезжала в Россию. Год назад. Папка его нашел. Только знаешь, я совершенно его не помню. Странно ведь, да?
- Как - не помнишь?
- Если бы встретила - не узнала бы. Вообще, в этой истории много загадочного. Что-то происходило страшное, отвратительное. Со мной, с нашим домом, со всей моей семьей. И я не могу сейчас припомнить, что именно. Я тогда приехала в Россию - очевидно, искать разгадку. Мы ездили с Демидом по каким-то деревням, это я смутно помню. И наверное, мы разрешили мою проблему, потому что в жизни нашей все наладилось. Но в памяти моей остались пробелы. Это мне психоаналитик сказал - я консультировалась у очень хорошего специалиста. Он сказал, что никакие воспоминания нельзя стереть - они остаются навсегда. Но можно наложить на них запрет. И мой мозг теперь отказывается использовать такую информацию. Это - табу. Можно в принципе разворошить все эти запретные зоны, например, под гипнозом. Но это опасно - сознание будет сопротивляться такому вторжению. Это может привести к безумию. И я похоронила мысли об этом. Наверное, сам Бог не желает, чтобы я помнила что-то. Что-то ужасное...
- Вот, значит, как бывает... - Лека лихорадочно соображала, как перевести разговор на другую тему. - Слушай, а как там, в Канаде? Говорят, очень на Россию похоже? Ну, лес, природа и все прочее?
- Там все по-другому. Лес, конечно, похож, но дело не в этом. Люди там другие. Совсем не такие, как здесь.
- Лучше, что ли?
- Да не лучше. И не хуже. Может быть, скучнее немного. Предсказуемые почти во всем. Чаще всего очень доброжелательные, но только до определенных границ. Там трудно найти себе друга - такого, как здесь, который тебе сегодня по морде даст, а завтра за тебя жизнь положит. Ты же русский человек, Лена, и для тебя все это естественно. И вначале русская жизнь воспринимается как дикость, а потом возвращаешься в Канаду, сидишь в своей уютной комнате, смотришь по телевизору на всех этих напудренных красавчиков, и грустно становится. Начинаешь понимать, что в жизни твоей чего-то не хватает. После России в Канаде жить слишком просто. Чувствуешь себя старухой, все повидавшей в жизни. Ведь люди там встречаются десятилетиями, изображают семейную дружбу, смотрят вместе телевизор, ведут бесконечные разговоры о машинах, детях, собаках, ходят на какие-то дурацкие выставки, от которых оскомина...
- Глупо, глупо все это! - Лека не выдержала. - Прости меня, Джейн! Я тоже бывала за границей. В разных странах. И каждый раз, когда возвращаешься домой, кажется, что ты стала мудрее, что жизнь здесь, на родине, изучена тобой и проста, как кубометр дров. Что ты можешь смотреть на людей, которые тебя окружают, свысока только потому, что они никогда не видели того, что повезло увидеть тебе. А жизнь идет своим чередом, и она не так-то проста. Даже в самой сытой стране. Конечно, имея за спиной папашку с надежными капиталами, хорошо дефилировать по всему свету, воображать себя умудренной и неуязвимой...