Поднявшись вслед за медсестрой на второй этаж, Расин прошел по коридору и оказался в небольшой палате.
На кушетке лицом к стенке лежала молодая женщина. Рыжие волосы были собраны в пучок, открытый участок бледной кожи на шее беззащитно выглядывал из-под одеяла.
Вадим подошел к раковине, вымыл руки, взял у сестры полотенце и, вытерев руки насухо, приблизился к койке.
— Пролежни, — сказала медсестра, поднимая одеяло. — У нее аутизм. Её перевели из инвалидного дома, она там вроде бы разговаривать начала.
— Зачем её к вам перевели.
— Ну, на восстановление. Петр Сергеич такими занимается. А она взяла и уснула две недели тому. Был реаниматор, сказал: это не кома, это такой сон. Наверное, будут обратно переводить ее, а пока вот…
Расин откинул мизинцем майку — зеленую, с логотипом и немецкой надписью, из гуманитарной помощи — единственное одеяние больной и склонился над фиолетово-бурым пятном.
Бог ты мой, — возмутился про себя Вадим. — Как этот мерзавец такое допустил?
— Тут не подходящее место делать ревизию, — сказал он. — Корка, некроз… У меня нет с собой инструментов. Так. Её надо к нам, в перевязочную. Там поглядим. Впрочем, принесите хотя бы стерильный шпатель…
Медсестра ушла. Вадим сел на стул и стал ждать.
Плечо девушки мерно поднималось при дыхании. Почувствовав приступ странного любопытства, Вадим перегнулся над больной и заглянул ей в лицо.
Пациентка оказалась девушкой лет двадцати или моложе. Лицо было худощавым, слегка рыхлым от долгого лежания, но сквозь кожу просвечивала юность. Брови приподняты, словно она собирается ответить на чей-то вопрос, в уголках губ застыла упрямая складка.
Неожиданно девушка вздохнула. Губы разомкнулись, и она отчетливо произнесла:
— Дедушка Харт… я пока не буду к вам приходить.
Расин застыл. Голос девушки был довольно низким и немного не увязывался с тонкими чертами лица, но все же это был приятный голос.
— Меня здесь изловить пытались, — пробормотала девушка. — В Трифаре тоже, конечно, небезопасно… там улыбастики толпами… но все же в Трифаре я местная, каждый закоулок знаю. Да вы и сами, кажется, собираетесь отсюда…
Она долго молчала, и Расин подумал, что девушка больше не станет говорить, но вдруг она произенесла:
— Ощущаю я скорую пустоту на этом месте… Не иначе как из-за кантаратских, да? Видно, и вам они немало досаждают… А ещё хотела сказать, что кто-то к нам придет скоро. Да, с поверхности… Тот, кого я раньше не знала. Вот сейчас особенно сильно чувствую, хоть и представить не могу, каков он из себя. Ну, пожалуй, хомун, идущий… мужского пола… Вы не говорите…
Вадим осторожно присел на край стула. Сердце отчего-то колотилось.
— Она не похожа на аутистку? — шепотом сказал Расин, когда медсестра вернулась. — Разве аутисты говорят во сне?
Медсестра недоверчиво подняла бровь. Приблизилась к пациентке; передав доктору шпатель с анатомическим пинцетом, грубо встряхнула девушку за плечо. Та не издала ни звука.
— Аккуратней! — Расин сурово зыркнул на медсестру, но та, не обратив внимания, сказала:
— Спит, как сурок.
Вадим внимательно исследовал участок некроза.
— Пока обработайте по краям спиртом. Наложите стерильную повязку, — сдержанно сказал он.
Взяв историю, Вадим пошел на пост делать запись. В ординаторскую или к заведующему идти не хотелось, однако надо было сообщить о своем наблюдении заведующему. Тут же пришла мысль, что проще будет потом перезвонить по телефону.
Сделав запись в истории пациентки, он покинул отделение.
В коридоре хирургического отделения его встретила та самая заплаканная женщина в лиловом парике. Не давая ей открыть рот, Расин коротко сказал:
— Идемте.
Он зашагал в свой кабинет. Женщина засеменила рядом.
— Ради бога, Вадим Борисович, простите!.. — торопливо заговорила она. — Я на Сырце редко бываю… Еле отыскала больницу… Понимаю… Не должна была говорить при других, что вы ам… Что вы освобождаете от тяготы…
Вадим достал ключи.
— Кто вам меня рекомендовал?
— Но… Я же… — женщина понизила голос. — Я не могу называть имен…
Расин открыл замок и толкнул дверь.
— Как хотите, — буркнул он.
— Хорошо-хорошо, доктор, — испуганно сказала женщина. — Но… ничего, если только одно имя? — Она напряглась и мучительно выдавила: — Пи-ли-кин.
— Что?! Этот… это он назвал меня ампутатором?
Женщина вдруг заискивающе улыбнулась, она осторожно и чуть кокетливо тронула локоть Вадима.