Муж аккуратно дотронулся до моего лица, окутывая кожу теплом ладони. Его губы осторожно коснулись моих. Внутри все замерло, ухнув вниз, и разлилось жаром, будто раскрылась горячая спирать. Кристоф медленно пил меня, нежно пробуя мои губы на вкус и вдыхая моё дыхание, он наслаждался мгновениями, не закрывая глаз. У меня закружилась голова, я обняла его шею, боясь упасть от сладостной истомы, заполонившей всю мою душу. Кристоф больше не сдерживался. Его поцелуй стал глубже и страстнее, он будто просачивался в меня, наполнял собой пустоты в сердце, не оставляя между нами и дюйма свободного расстояния. Мы будто стали одним целым и целовались жарко и жадно.
Я не почувствовала, как халат сполз с моих плеч, я упивалась его поцелуями, ласкавшими мою шею и плечи, и я уже хотела его так, как никогда в жизни не хотела никого. Это было невероятное искушение, и уже почти ничто не могло заставить меня остановиться. Я облизнула пересохшие от внутреннего жара губы и почувствовала, как наливалось желанием тело Кристофа, как его нежность и ласка становились смелее и чувственнее, как мурашки метались по телу, разбегаясь от прикосновений его рук. И лишь на мгновение закрыв глаза, я чуть не упала в его руки, не в силах удержаться на ногах. И лишь пошатнувшись, я неуверенно и нехотя взмолилась:
– Остановись…
Кристоф не сразу, но замер. Я выпуталась из его объятий, смущенно запахнула халат, уже совершенно ничего не скрывавший, и, не поднимая глаз, вышла из кухни.
К черту проклятое печенье, пусть делает с ним что хочет…
Глава 11
Кристоф вышел на улицу и бросил на замок грустный взгляд – Ив от него сбежала к себе в комнату, но до этого не оттолкнула, а пошла навстречу. Значит, и не хотела отравить. А отравить ли? Это была победа, но с легкой ноткой досады. Кристоф достал из кармана замотанное в салфетку лакомство.
– Что ты за зверь такой, что она сначала заколдовала тебя, а потом перехотела, что бы я тебя ел?
В голове родилась мысль попробовать печенье, но чувство самосохранения говорило об обратном.
– Герр Йенсен, – окликнул его Эрик. Маг-перевертыш поравнялся с Кристофом. – Можно мне вернуться к вам на службу? Мне здесь… не хватает пространства.
Бесовская мысль проскочила в голове оппозиционера. Он раскрыл сверток с печеньем и предложил его Эрику.
– На вот, угощайся, – Эрик недоверчиво посмотрел на своего работодателя. – Не бойся не отравленное.
Внутри очнулся Морок. «Какой замечательный способ проверить, что не так с этим печеньем», – произнес демон. Кристоф улыбнулся. Эрик взял лакомство и проглотил целиком.
– Ну как? – осторожно спросил Кристоф.
– Спасибо. Вкусное, – беззаботно ответил Эрик.
Кристоф с минуту внимательно смотрел на мага-перевертыша, смущая его своим странно пристальным вниманием. Но, убедившись, что печенье не причинило вред его здоровью, произнес:
– Ладно, обсудим этот вопрос завтра. Сегодня мне тебя не кем заменить.
Эрик тяжело вздохнул.
– И глаз с неё не спускай! Не так, как в прошлый раз.
– Хорошо, герр Йенсен, – виновато ответил Эрик.
***
Я забежала в комнату и с грохотом захлопнула дверь. Завалилась на кровать, заползая под одеяло с головой, как змея скрутившись в небольшой комок.
– Что это было? – спросила Мариса, ставшая немым свидетелем произошедшего на кухне.
– Ничего не говори.
Я хотела выжечь болезненные воспоминания и забыть этот поцелуй. Меня лихорадило от чувства вины, которое называло изменщицей. Пусть я в разводе с Хансом, Кристофа своим мужем я всё равно не считала. И пусть Кристоф целовал меня прежде, сегодня была виновата только я. И те поцелуи были не такими.
Чертово, чертово печенье!
Какая глупость, глупость, глупость…
Мне захотелось отделаться от этого кошмара и очутиться в нашей с Хансом квартире, где всё было ясно и понятно. Теперь же вокруг царила неразбериха.
– Ив, не кори себя. Мне аж нехорошо из-за этого.
Я не отвечала. В груди словно хищными лапами растерзали беззащитное сердце.
– Ив, знаешь, я вот чего думала, – пыталась отвлечь меня самка питона, – по поводу твоего сна.
– Сна?
– Да. Там, где цепь горит, и девушка в маске зверя. Кажется, они называли её Ясна?
– Да, так и называли.
– Так и Утес же Ясный. Может, профессор Альберт знает, почему его так назвали, и откуда взялась эта Ясна? Он же историк. Сходи, поговори с ним. Он же весь день на территории замка ошивается.
Я мешкала. Самооценка заставляла лежать в позе эмбриона и заниматься самоистязанием, разум говорил, что Мариса дает дельный совет. Немного посоревновавшись, разум победил. Нехотя встала из своего комфортного гнезда, переодела злосчастный халат и пошла на стройку.