Ему было интересно, считает ли она эротический сон, который он послал ей, кошмаром. Он бы многое отдал, чтобы узнать, что за кошмары снились Марте и имели ли они какое-то отношение к шрамам, которые пересекали её бледную кожу.
— Но ты не спала, и ты знала, и ты добралась туда вовремя. Не нужно беспокоиться о том, что, если. На этот раз видение спасло её.
Если она и была благодарна ему за поддержку, то никак этого не показала.
— Могло быть и лучше! Это могло бы, по крайней мере, дать мне намёк на того, кто угрожал ей и почему.
— Жизнь редко бывает такой удобной. А как насчёт второго видения?
Теперь она действительно что-то заподозрила.
— Как ты узнал, что у меня было второе видение?
— У меня есть глаза, Марта. Я был там. Что ты тогда увидела?
Слишком поздно он понял, что поскользнулся и назвал её настоящим именем. Если повезёт, она ничего не заметит.
— Ничего конкретного. Просто чёткое осознание того, что ребёнок здоров, что мерзкая смесь его не коснулась. Я всё это время знала, что ребёнок и Элли переживут эту беременность живыми и здоровыми, но Элли слишком боится мне поверить. Ей даже не нужен постельный режим, по крайней мере, не ради ребёнка. Рейчел отправила её спать, потому что Элли слишком сильно волновалась, и это заставит её расслабиться.
— Мне кажется, это дало бы ей ещё больше времени для беспокойства.
— Мы по очереди отвлекаем её. С ней всегда кто-то есть.
— Не сегодня.
Марта нахмурилась. Восхитительные маленькие губы, которые ему хотелось поцеловать, но он не двигался.
— Нет, не сегодня. Рейчел сказала, что почувствовала, как Азазель зовет её. Это было что-то несущественное, но она отсутствовала достаточно долго, чтобы это произошло. Кто-то знал, что делал.
— Очевидно. Знаешь, мисс Мари, мне кажется, у нас есть общие интересы. Мы оба хотим выяснить, кто пытается навредить Источнику. У меня есть предложение.
— Мне оно не понравится.
— Нет, скорее всего, не понравится. Я думаю, мы должны работать вместе, чтобы выяснить, кто угрожает Элли.
— Нет.
Он посмотрел на её отвёрнутое лицо, пытаясь оценить её реакцию.
— В самом деле? Я бы подумал, что твои опасения были достаточно сильны, чтобы ты использовала любое оружие, какое только сможешь.
— Только не тебя. Я лучше всего работаю сама по себе, — сказала она напряжённым, защищающимся голосом.
Защита — это хорошо — это означало, что он добрался до неё. Но тогда он знал это.
— Как и я, обычно. Но каждый из нас привнёс бы в расследование особые сильные стороны, если бы решил работать вместе. Ты должна позволить мне помочь.
— Только через мой труп.
Эта мысль поразила его. Сама возможность этого была одновременно реальной и глубоко тревожащей. Если её видение помешало кому-то причинить вред Источнику и её нерождённому ребёнку, то следующим логическим шагом для этого кого-то было бы избавиться от того, кто или что встало у него на пути. А именно, Марта.
— Ты можешь быть в опасности, — резко сказал он.
Она рассмеялась над этим.
— Вряд ли. Никто не думает, что я представляю реальную угрозу их планам. Мне просто повезло, что я остановила нападение на Элли. Даже сломанные часы показывают правильное время дважды в день.
— Прекрати, — его слова были холодными и отрывистыми.
Она посмотрела на него в замешательстве, плотнее запахивая халат. От неё пахло океаном, чистотой, и ему захотелось слизнуть соль с её кожи. От неё пахло цветами и решимостью. От неё пахло богатой, сладкой кровью, которая так яростно пульсировала в её венах, и он хотел её достаточно сильно, чтобы забыть обо всём, если она подаст ему хоть малейший знак.
Хорошо, что она никогда этого не сделает.
— Мы с тобой оба знаем, что твои видения спасли не одну жизнь, — продолжал он. — Ни один из известных мне пророков или провидцев никогда не обладал точным знанием. Как ты думаешь, почему появились карты и руны? Они не предназначались для повседневного использования, как сейчас. Они использовались настоящими оракулами, чтобы помочь объяснить их призрачные сны.
— Так ты говоришь мне, что я должна вложить деньги в колоду карт Таро? — протянула она, осмеливаясь насмехаться над ним.
Мало кто когда-либо делал это, обычно он был тем, кто насмехался и издевался. Он посмотрел на неё с досадой и восхищением.
— Я говорю тебе, не кори себя. Никто не любит мучеников.
Она замерла. Так много нужно для того, чтобы заставить её помочь ему.