Тиртай повернулся к сёгуну и спросил:
— Какой ответ я должен буду передать своему Лорду?
— Скажи своему Лорду, что замок держится — ответил Лорд Темму, а потом, обращаясь к своим людям, стоявшим вокруг помоста, приказал: — Возьмите эту еду, вынесете на внешнюю стену и сбросьте вниз.
Тиртай и его сопровождающие, офицеры и асигару генерала Ямады, повернулись, чтобы уходить. Но Тиртай на мгновение задержался. Обернувшись, он предупредил:
— Берегитесь железного дракона. Он пока ещё дремлет в своём логове. Но если его разбудить, то он полетит.
Я не понял смысла его последних слов. Но Тиртай не собирался их расшифровывать. Он просто развернулся и ушёл вслед за остальными.
Глава 7
План готов
— Почему меня не поставили в известность? — спросил я.
— Мы опасались, что Вы можете не одобрить этого, — пояснил Лорд Нисида.
— Я этого и не одобрю, — подтвердил я.
— Как мы и опасались, — развёл он руками.
После того как Тиртай вместе с офицерами и асигару Ямады, сопровождавшими его, покинули крепость, я направился во внутреннюю жилую зону, отведённую для рабынь, и к своему удивлению, нашёл её пустой. В большом очаге лежал только остывший пепел. Помещение было достаточно просторным. Внутри можно было стоять и ходить. Имелось даже два узких окна, расположенных приблизительно в восьми футах от пола. Попасть сюда можно было через одну единственную, тяжёлую дверь. На ночь рабынь приковывали цепью к стене, за шею, лодыжки или, реже, за запястье. Каждой девушке было выдано одеяло. Но теперь цепи пустовали, и, судя по всему, здесь уже давно никто не жил. Неприятные предположения атаковали меня, но я поскорее выкинул их из головы. Я предположил, что из-за одной или нескольких рабынь, возможно, оказавшихся настолько глупыми, что посмели своим поведением вызвать недовольство, всех остальных в качестве наказания перевели в другое место, которое обычно использовалось при лучшей погоде, в конуры под длинным навесом, у внутренней стены замка. Сам я никогда не одобрял наказание сразу нескольких невольниц за проступок, скажем, одной из них, но признавал, что этот метод полезен, когда надо заставить провинившуюся девушку испытать значительное напряжение. Мало того, что она сама по себе была наказана, например, избита плетью, так очень вероятно, что она ещё и станет объектом недовольства, неприязни, презрения и злоупотреблений остальных своих сестёр по неволе. Дело может кончиться дополнительными телесными наказаниями на этот раз уже из рук её, ни в чём не провинившихся, товарок. Однако, наказание нескольких за ошибки одной, как мне кажется, ставит под угрозу сам смысл наказания, которое должно быть связано, скажем, с неумением или нежеланием полностью удовлетворять определённым требованиям и правилам, что неизбежно приводит к ожидаемым и предсказуемым последствиям. Большинство рабынь рьяно стремятся нравиться своим владельцам. Тогда почему такие рабыни должна страдать за проступки кого-то другого? Разве это не встревожит, не обескуражит, не смутит рабыню? Точно так же, по моему мнению, наказание не должно быть беспричинным. Её вселенная должна быть устойчивой и безопасной, с известными границами, ожиданиями, привычками и так далее. В этом отношении её вселенная, вероятно, будет даже более безопасной, приемлемой и привлекательной, чем та, что есть у свободной женщины, пусть та и гораздо выше её. Большинство рабынь обычно начинают с того, что боятся своего хозяина, и стремится всячески ему понравиться, приходя в ужас от одной мысли, что он может быть ими недоволен. Но затем, как правило, по мере того как она изучает свой ошейник, понимает, что он заперт на ней, она сама начинает хотеть нравиться ему, любить его, служить ему всем сердцем. Конечно, приятно видеть у своих ног любящую рабыню. Разве не любовь является самой сильной из её цепей? Безусловно, нужно принять меры против того, чтобы самому не влюбиться в простую рабыню. Иногда её можно даже выпороть, когда это покажется соответствующим, чтобы напомнить ей, что она — рабыня, и ничего кроме этого. И с того момента, как она полюбит свою неволю, она уже ни за что не согласится обменять её на свободу, на узость и узы свободной женщины. Потому что её неволя может вознаграждать и освобождать, даже несмотря на то, что порой через слёзы. Что может лучше сообщить ей о том, что она — рабыня, кроме как понимание того, что она является объектом для плети её хозяина?