— Поспело, созрело, кому надобно?! Поспело, созрело, кому надобно?!
Подходят бобылки, прицениваются, и непременно всякий раз находился охотник на залежалый товар.
Григорий повстречался с Парфенией через день после того, как отстоял у Благовещенской лестницы недельный караул. Впереди его ожидал отпуск в несколько дней, и он, помаявшись в Москве от безделья, решил поехать в деревню.
Миновав Живодерный двор, выехал на Ордынское поле, поросшее бурьяном и чертополохом, а далее прямиком на Тверскую дорогу, к которой спускалась Ямская слобода. Селение было крепкое, одних дворов сотни две. А скота и вовсе не сосчитать: когда пастух выгонял коров на луг, то на добрый час стадо могло перегородить всю дорогу.
— Созрело, поспело, кому девка надобна?! Созрела, поспела, кому девка надобна?! — Отрок правил телегой, на которой, подмяв под себя пук соломы, тряслась девица лет двадцати пяти. — Эй, служивый, баба в хозяйстве нужна? — орал малец, заприметив Гришку. — На все руки мастерица: прядет, ткет, кружева такие плетет, что засмотришься. Щами закормит! Когда борщ варит, так к нам на запах вся деревня сбегается. Лучше тебе и не сыскать, — напирал отрок, разглядев на лице Скуратова малость замешательства.
Малец походил на купца, который во что бы то ни стало хотел всучить бросовый товар простофиле-покупателю.
— Если она такая мастерица, что же она в девках-то задержалась? Перестарок ведь! — приглядывался к дивчине молодец, как покупатель к товару, с тем расчетом, чтобы сбить цену.
Девка была круглолицая и пышна. Как раз такая, какие особенно нравились Григорию. Одно седалище занимало половину телеги и, свесившись с края, грозило плюхнуться на землю.
Девка жевала стебелек ромашки и напоминала добрую корову, а смышленые глазищи остановились на веснушчатом лице Скуратова-Бельского. Баба словно примеривалась — а каков же молодец на вкус?
— Ты посмотри на девицу, служивый! Разуй зенки поширше! — спрыгнул с телеги отрок. — Как кругла! Как мясиста! Если бы она мне не была сестрой, так сам бы женился! Такие телеса, как у Парфении, еще и поискать нужно! Двадцать верст проехал, а такой бабы, как моя сестра, так и не увидел.
— Двадцать верст проехал и нигде ей женихов не сыскалось?
Баба и вправду была для хозяйства справная — нагружай на нее хоть телегу дров, все выдержит! А пронести в руках бочку с водой, так это и вовсе пустяк. Такая баба для мужа опора.
— Не нашлось, — горестно вздыхал отрок. — Двадцать верст проехал, только трех бобыле и повстречал. Один ходит едва, а два других холостыми хотят помирать. Уж больно хороша сестра, жаль, что пропадает. Если ты, служивый, не возьмешь, так придется в монастырь свести. Постриг примет, — загрустил отрок.
— Что же ты ее сватаешь, а не отец? — с интересом поглядывал Малюта на бабу.
— Как отец помер, так я в семье старший стал. У меня шесть сестер, и я за всех в ответе. Двух сестер в прошлом году по дорогам возил, так их сразу подобрали, а вот с ней второй день маюсь. Был один вдовец, взять Парфению собирался, так ему приданое захотелось. Вот на том и расстались. У сестры, кроме покосившегося амбара, больше никакого приданого не сыскать. Вот если бы нашелся добрый человек за так ее взять. Может, ты смилостивишься, служивый? — с надеждой спрашивал отрок.
— Да стара она больно для меня, — махнул рукой Гришка, — Я ведь молодец ого-го!
— Ну где же стара?! Где же стара?! Ты не на рожу смотри, ты телеса разглядывай. Эй, Парфения, подними платье, покажи красоту! — строго распоряжался сорванец. Он был настоящим купцом и просто так от себя покупателя отпускать не желал.
Баба чуток подвинулась на телеге и показала крепкие толстые ноги.
— Вот, — скромно опустились коровьи ресницы.
— Видал! Где ты еще такое увидишь?
— Да, пожалуй, нигде, — сильно поколебал Григория своей решимостью отрок.
А почему бы и впрямь не жениться? Батенька помер, и хозяйство пришло в упадок, а вот с этакой девахой можно из запустения подняться. А какое удовольствие, видать, ее за титьки щипать!
— Беру твою девку! — махнул дланью Григорий, сдаваясь. — Краснобай ты! Тебе только товар дерьмовый с базарных лавок продавать.
— Парфения баба не дерьмовая! — резонно заметил отрок. — Ты мне за такую хозяюшку еще в ноги низенькое поклонишься. Парфения, чего телегу мою отираешь?! Слазь! Мужика я тебе отыскал, слушайся его во всем.
Качнула Парфения бедрами, и телега запросила пощады долгим и выразительным скрипом. Седалище у бабы было таково, что только самую малость уступало лошадиному крупу, и когда девица сделала первый шаг, все на ней пришло в движение, а Гришка стал всерьез беспокоиться, как бы жена не растеряла сдобы по дрянной дороге. В целости довести женушку нужно до батюшкиного двора.